С тобой и без тебя. Дорога к дому - Лесли Локко

…Месяц спустя Мадлен нашла маленькую квартирку на Леффертс-Плэйс, рядом с Классен-авеню в Бруклине. Небывалых размеров для Бруклина, уверила ее риелтор, не прекращавшая жевать жевательную резинку. Квартирка была на первом этаже; неподалеку был супермаркет, гастроном на углу и множество ресторанов и баров на Атлантик-авеню… «Все, что только может пожелать молодая женщина, любящая себя, — сказала Синди, смакуя жвачку. — Она просто идеальна». Мадлен слегка улыбнулась. Она подписала арендный договор на следующей же неделе, заплатила невероятный шестимесячный залог и получила внушительную связку ключей. Неужели необходимо запирать все замки на передней двери? Синди посмотрела на нее с состраданием. Ох уж эти приезжие.

— Дорогая, это Нью-Йорк. И закрываться здесь нужно на все возможные замки. Поняла? — Мадлен быстро закивала.

На метро она доехала до Бруклина и прошлась три квартала пешком до своего нового дома. Был июнь. Нью-Йорк благоухал. Она закрыла дверь за собой, заперев только два из четырех замков, и пошла осматривать свою новую квартиру. Длинный, довольно темный коридор, ведущий в гостиную, разделял кухню со столовой и довольно милую светлую спальню. Ванную комнату, казалось, сделали из бывшего здесь чулана, но она была чистой и свежевыкрашенной. Она уселась на пол. Кроме матрацев, которые Синди любезно одолжила ей до тех пор, пока она не приобретет себе что-нибудь, в квартире не было вообще ничего. Ей довольно щедро позволили распоряжаться самой; теперь она просто обязана встать и приняться за дело. Ей нужна мебель, сковородки, кастрюли, тарелки… она осмотрелась вокруг, утомленная жарой. Ее чемоданы стояли посередине гостиной. Дом. Ей было почти тридцать, а это был ее первый дом за всю жизнь. Она улыбнулась при этой мысли.

Шесть недель спустя она толкнула дверь и вошла в квартиру после особенно тяжелого рабочего дня и удивленно осмотрелась вокруг. Не заметно для нее самой это место все больше и больше становилось похожим на дом. Ей как-то удалось выкроить время, чтобы заказать кровать, софу, комод. Однажды вечером она купила цветы в горшочках; на книжном шкафу стояли фотографии мамы, папы и конечно же Питера в милых рамочках. Дом понемногу начинал обретать свои очертания. Она была бы не Мадлен, если бы немедленно не поделила свои доходы на три части. Одну треть она отправляла родителям; другую клала в банк и третью часть тратила, как ей угодно, в основном расходуя свой бюджет на изучение окрестностей. И это дало свои результаты. Ей удалось обставить квартирку так, что у других бы отняло все доходы. На прикроватном столике — старая винная корзина, которую она выпросила у владельца пуэрториканской бакалеи на углу — стояла фотография Аласдэра в рамочке. Она смотрела на нее каждый вечер, перед тем как ложиться спать. Фотографии Дуга у нее не было. Она знала, что у них ничего не будет. Он тоже это понимал. Их отношения ушли, закончились, испарились вместе с последним объятием в аэропорту в Белграде. Она и не жалела. Она никогда не могла понять, как можно быть в таких близких отношениях с человеком и в то же время чувствовать себя совершенно чужими друг другу. Как бы странно это ни звучало, именно это происходило с ними. И она не хотела осознавать это или искать ответ на свой вопрос. Все было прекрасно — и, да, необходимо, — пока все это длилось, но теперь все было кончено, и она осталась одна. И, похоже, так было правильно.

Как бы там ни было, вскоре она поняла, что времени ей не хватает на то, чтобы думать о Дуге, ее родителях или еще о каких-нибудь посторонних вещах. Ее новая работа занимала большую часть ее времени. Она обнаружила, что, пока она скучала по непосредственной работе с лекарствами, в кропотливых обязанностях, которые она выполняла с рядом других людей — Дари, великолепным юристом из Фонда развития женщин ООН, и Джамилей, представительницей Красного Креста, — она находила такое же удовлетворение. Все трое были неплохой командой. Мадлен, с ее глубокими знаниями женской физиологии, нарушения в которой им было необходимо выследить, Дари, с ее быстрым всеобъемлющим умом, и Джамиля, с ее тридцатилетним опытом работы с международными структурами управления кризисами. Ангелы Чарли, так их называли управляющие отделов ООН, были довольно своеобразными. Джамиля была седовласая подтянутая женщина из Бангладеш, выросшая в Штатах. Мадлен иногда думала, что ее решительная манера поведения и резкость обусловлены тем, что она отказалась выходить замуж за человека, которого ей выбрали ее родители, и обрекла себя тем самым на изгнание из семьи. Дари рассказывала ей немного о себе. Дари была очень интересной личностью — урожденной канадкой, родители иммигрировали в Израиль, когда ей было одиннадцать. Следующие десять лет она провела в Рамат Хашароне, зажиточном пригороде Тель-Авива, потом удивила все свое семейство своим неожиданным выбором — она влюбилась в датского туриста и последовала за ним в Копенгаген. Она жила в пригороде Копенгагена следующие десять лет, воспитывая двоих детей и прикладывая все усилия, чтобы стать примерной датской женой. Годам к тридцати она пошла на курсы юристов. Ей понадобилось семь лет, чтобы получить датскую лицензию на работу. К тому времени ее брак окончательно развалился. Она устроилась на работу в штабе Ай-Си-Эм в Женеве, поднимаясь медленно, но верно по лестнице юриста, разбираясь со всевозможными проблемами, в Нью-Йорк ее перевели совсем недавно. Три одинокие образованные и совершенно разные женщины — Мадлен гордилась тем, что знакома с ними.

Летняя жара потихоньку уступала дорогу ярким светлым дням осени — в Нью-Йорке осень называли иначе, чем в Англии, — «ловушка». Октябрь медленно перешел в ноябрь. Листья деревьев опадали со скоростью десять листьев в секунду, когда ей позвонила Амбер. Паола, ее сестра по отцу, выходила замуж, а Танде наотрез отказывался ехать на свадьбу. Не могла бы Мадлен поехать вместо него? Амбер сомневалась, что вынесет неделю одна наедине с ее чокнутой семейкой. Свадьба назначена на Рождество в Намибии, на вершине какого-то холма или чего-то еще более нелепого.

— Пожалуйста. Я просто не вынесу всего этого одна. Только представь. Ему почти пятьдесят лет, и он владеет едва ли не половиной страны.

— Ну… я даже не знаю… у нас здесь столько дел… — Мадлен прикусила губу. Как бы заманчиво это ни звучало, она не могла просто сорваться с рабочего места, когда ей вздумается, на неделю.

— У тебя же должен быть отпуск? Хотя бы пару недель в год?

— Да, но… что ж, я поговорю с Джамилей и Дари. Посмотрим, что они скажут. Когда торжество?

— Двадцать пятого декабря. Ты все равно не будешь работать в этот день. — Мадлен кивнула. На обратном пути она могла бы заехать к своим родителям. Она открыла свой ежедневник.

— Хорошо. Я подам заявление на отпуск. — Она слышала, как Амбер облегченно вздохнула на другом конце провода.