Король, любовь, казённый дом. Ясновидящая в деле - Татьяна Геннадьевна Абалова

Поставив зонт в металлический стакан в прихожей, она отряхнула пальто от дождевых капель и лишь потом подняла на меня глаза.

– Что?! – испуганно спросила она, оглядываясь. – Что не так?

– Нет–нет–нет, – произнесла я умоляющим голосом. – Только не она!

– Миледи, вы с кем разговариваете? – Дженни крутанулась на пятках, но опять ничего не увидела.

Она и не могла. Из моих глаз ручьем полились слезы. Дженни пришла домой не одна. За ее спиной висел туман. Как только из белесой пелены высунулась рука, я рявкнула во все горло:

– Только посмей! И я найду тысячу способов развеять тебя навсегда.

– Шарлотта, что с вами, милая? – Дженни осторожно обняла меня. – Может, позовем врача? Я понимаю, что события последних дней выбили вас из колеи, но все наладится. Вот увидите. Появится ваш любимый вампир, покатает вас на мобиле…

Воспользовавшись моментом, когда Дженни была так близко от меня, я поверх ее плеча сунула руку в туман и схватила призрачного мальчишку за запястье. Я не знаю, как у меня получилось. В истории еще не было случаев, чтобы материальное ухватило нематериальное, но я своими глазами видела, как мальчишка трогал клавиши рояля, и тот издавал звуки. Значит, можно и обратное?

Мои рассуждения оказались верны, поэтому я, крепко держа мальчишку, выдернула его из тумана и поволокла за собой на второй этаж. Дженни, ничего не понимая, бежала следом, но я закрыла перед ее носом дверь, впустив в комнату туман, который тянулся за юным призраком, словно привязанный.

– Ай, отпустите! Мне больно! – взвизгнул мальчишка и попытался вырваться. Он уже пришел в себя. Тоже не ожидал, что его можно поймать. А я обомлела, услышав, что мальчик, сотканный из лунного света, умеет разговаривать, а не только вздыхать и бренчать на рояле.

– Не ври! Призраки не чувствуют боль! – оборвала я спектакль, когда потрясение вернуло способность говорить.

– Но я чувствую! – он сказал это так проникновенно, что я поверила.

– Ладно. Я отпущу, но, обещай, что ты сразу же не растворишься в воздухе. Нам нужно поговорить.

Ребенок кивнул, и я отпустила его руку. Он, нахмурившись, потер запястье.

– Я так обрадовался, когда увидел Дженни в салоне, – сообщил он мне обиженным голосом. – Я думал, вы уже никогда туда не вернетесь. А я к вам привязался. С вами интересно.

– То есть, ты хочешь сказать, что следовал за моей секретаршей от салона? – я не уставала удивляться.

– Да. Но под мостом нас чуть не сдул ветер. Хорошо, что туман вцепился в воротник пальто Дженни.

Я покосилась на туман, болтающийся у двери, за которой скреблась Дженни. Секретарша никак не унималась. Тревожным голосом спрашивала, не вызвать ли доктора, лечащего нервные приступы.

– Ты говоришь о тумане так, словно вы не единое целое.

– Нет, – покачал головой мальчишка, и хохолок из волос смешно подпрыгнул. – Мы разные. Он живет на кладбище. Ему тоже одиноко и… холодно.

– Он умеет говорить? – спросила я и, развернувшись к туману, вежливо поздоровалась. – Здравствуйте, э–э–э…

– Он не говорит, – поправил меня мальчик.

– Кто из вас видит будущее? – я сразу поняла, какой вопрос следует задать в первую очередь.

– Он, – лунное дитя мотнуло головой в сторону тумана. – Я только предупреждаю.