Король, любовь, казённый дом. Ясновидящая в деле - Татьяна Геннадьевна Абалова

Пройдя шумную базарную площадь и более спокойную в утреннее время театральную, я вышла на дорогу, ведущую к замку. Грандиозное строение в готическом стиле являлось достопримечательностью нашего города. Правда, мало кому из любопытствующих горожан посчастливилось побывать внутри. Вампир не любил гостей.

Вокруг центрального здания шла крепостная стена, устроенная довольно оригинальным способом – она была жилой. Правда, без единого окна и дверей по наружной стороне. Все они выходили во внутренний двор. Стена представляла собой единое двухэтажное строение, огибающее замок и оканчивающееся массивными кованными воротами.

На верхнем этаже жили охранники замка, слуги и их семьи, а на нижнем располагались хозяйственные помещения, вроде кузницы, конюшни и псарни. Каретный двор и автомобильный гараж находились здесь же. Все это я знала из рассказов Бенджамина, жаловавшегося, что с ростом семьи расплодились и слуги, и всех их приходилось содержать.

«Однажды я разозлюсь и всех разгоню. Мне одному мало что нужно», – обещал он, но ничего не предпринимал.

Сам замок занимали только родственники графа. Их кровь поколениями размывалась приведенными в семью чужаками, поэтому Бенджамин давно не считал их родными и не знал точно, кто из них является наследником по прямой.

«Все любимые мной люди давно умерли, а те, что окружают меня – сплошь пришельцы», – сетовал Бенджамин и даже не удосуживался запоминать их имена.

«Зачем? Я не успею моргнуть, как они состарятся и займут место в и без того тесном семейном склепе».

Семейный склеп – отдельно стоящее строение в центре фамильного кладбища, раскинувшегося за крепостной стеной. По эпитафиям и датам смерти можно было прочесть всю историю рода Найтингенов. Величественные скульптуры в полном рыцарском облачении вытягивались на надгробиях, не выпуская мечи из рук даже после смерти.

Я была там еще девочкой и видела места упокоения отца Бенджамина и его сыновей. По другую сторону лежали матушка, жена и внуки. Следующее поколение еще поместилось в склепе, а вот ушедшим позже пришлось потесниться. Последние вовсе присутствовали в виде праха в каменных урнах.

Как рассказывал Бенджамин, его отец заранее обустроил рядом с собой могилу для сына. Она так и осталась пустой. Каменный рыцарь с прекрасными чертами уже четвертое столетие не мог дождаться своего двойника, сотворенного из крови и плоти.

Я легко миновала ворота замка. Никто не окликнул меня и не спросил, что мне понадобилось в графских владениях. Я думала, что увижу строгих охранников, но их не было. Зато я заметила беспорядок. Брошенная телега с сеном – его по мощенному двору растрепал ветер. Собаки без привязи. Мусор, прибитый дождем.

Защемило сердце в плохом предчувствии. Вампир не допустил бы подобное.

Праздно шатались люди, собирались кучками, о чем–то спорили. В конюшне ржали лошади. Их беспокойство передалось и мне. Если слуги забыли о животных, то в крепости происходит нечто неладное.

Так же беспрепятственно я проникла в сам замок. Я шла по анфиладам мрачных комнат, чувствуя себя невидимкой. Со мной даже сталкивались, но не интересовались, что я здесь делаю. Родственники графа пребывали в нервном состоянии. Как вскоре до меня дошло, я присутствовала при разделе состояния «деда».

Я шарахнулась в сторону, когда резко распахнулась дверь, и здоровенный рыжий детина вынес трепыхающегося Лео. Он прижал его к стене с такой силой, что вышиб дух. Рыжий боров прорычал внуку Бенджамина в лицо, что он единственный наследник по материнской линии, а потому «Бенц» принадлежит ему. Лео хотел жить, поэтому возражал слабо.

В другой комнате ссорились женщины. Делили драгоценности, в которых граф разрешал им выходить в свет. Колье, серьги и тиары лежали грудой на длинном столе. Жадные руки перетягивали их то на одну сторону, то на другую. Выпотрошенные футляры валялись на полу. По ним топталось семь пар ног. Дамы спорили, чьи мужья были более близки к Бенджамину.

Наблюдения приводили к мысли, что родственники вампира поставили на своем пра–пра крест. Иначе они не посмели бы так бессовестно и грубо раздирать его состояние. Мне стало горько. Но я продолжала идти, надеясь найти хоть кого–то, кто мог бы ответить, что случилось с графом.