Бестселлер на троих - Маргарита Аркадьевна Климова

— Зачем тогда выбирать? — с вызовом делает ещё шаг ко мне Марат. — Получай удовольствие от двоих. И не надо заливать про воспитание и мораль. У тебя же глаза мутные от возбуждения, зрачок радужку сожрал, пульс шкалит, что я отсюда вижу, как дёргает твою вену на шее от желания всё повторить. Давай, карамелька, имей смелость признаться самой себе, что между ног ты вся мокрая, а в животе распирает от потребности снова попрыгать на двух членах.

Его тон и слова звучат грубо, пошло, но, почему-то, от них по моей коже бегут мурашки, во рту скапливается вязкая слюна, а пульсация в сокровенном месте выходит из-под контроля, болезненно вбивая разряды тока в кровь.

— И я, и Тёмыч хотим тебя только для себя, но если есть проблема с выбором, то мы готовы быть вдвоём, пока ты не определишься.

Господи! Что он говорит? Что предлагает? Почему так сильно кружится голова, а от его тембра вибрирует в груди? Попадаю под влияние голоса, севшего до хрипоты и гипнотизирующего урчащей тональностью. Ничего не соображаю, проваливаюсь в череду рычащих нот и вздрагиваю от касания, растекающегося по плечам.

— Доверься нам, Анита, мы тебя не обидим, — шепчет Артём, прижимаясь к спине и ведя губами по шее.

— Расслабься, карамелька, и шагни с обрыва. Обещаю, тебе понравится полёт в невесомости, — шепчет в губы Марат, невесомо задевая мои своими.

Ноги, словно ватные, ощущение, будто пол уходит из-под них, и я чувствую, как практически парю в разрекламированной Маратом невесомости, зажатая между двух тел и удерживаемая в реальности только ими.

— Соглашайся, и нам всем будет хорошо, — на краю невменяемого сознания доносится рычание демона-искусителя. — Позволь сделать тебе хорошо, Туманова.

Глава 39

Анита

И, кажется, я позволяю, издав протяжный, вымученный стон, больше похожий на скулёж просящей суки. Совсем не соображаю, на что даю согласие, но в голове сейчас сплошной липкий сироп, которому просто не дано думать в силу физической атрофированности.

В каком-то парящем состояние замечаю частицы пыли, искрящиеся в тонкой полоске света, продравшейся в комнату сквозь щель в тяжёлых занавесках, слышу отдалённый гул клаксонов и шелест покрышек, проносящихся по оживлённому шоссе, пересекающему город. Все эти звуки отвлекают от шороха снимаемой одежды, нарушаемого внутреннюю тишину.

В этот узор вплетается наше дыхание. Шумное, сиплое, будто катастрофически не хватает воздуха, а лёгкие в холостую пытаются отжать ещё немного кислорода. По спине со звонким бжиком ползёт бегунок молнии, ткань платья стекает по плечам, плавно опадая в ноги и окутывая их. На мне только бельё и чужие руки, и, вроде, я достаточно взрослая женщина, но ощущаю себя неуверенной девчонкой.

— Не думай, — щёлкает застёжкой бюстгалтера Артём, и ладонь Марата сразу сминает оголившуюся грудь.

— Просто расслабься, — тянет Марат, выкручивая сосок и впечатываясь губами в губы.

Его язык бесцеремонно проталкивается в рот и нагло проходит по зубам и дёснам, с давлением продвигаясь глубже. То ли мычу, то ли перехожу на возмущённый стон от такого самоуверенного поглощения территории, и спустя пару принуждающих к покорности укусов за нижнюю губу, позволяю трахать свой рот, сдавая позиции.

Пока Марат увлечённо развлекается с грудью и оральным аппаратом, Артём вырисовывает по спине яркие узоры, сползая вниз и скатывая трусики по бёдрам. Поцелуй между лопатками, влажные восьмёрки вдоль позвонка, лёгкое давление в ямочках над попой, ласковое пощипывание за ягодицы, непоседливые пальцы между ними, дразняще бегающие от клитора до запретной точки.

Каждый раз непроизвольно сжимаюсь, стоит Артёму задеть тугую звёздочку, и каждый раз кровь бьёт в лицо от смущения. Никогда не была ханжой, обсуждая, описывая в книгах анальный секс, но сама так и не смогла перейти этот рубеж, боясь боли и неловкости.

— Прогнись, — шепчет Тёма, давя рукой на поясницу и подтягивая бёдра на себя.

Как гуттаперчевая кукла гнусь и тянусь, следуя безмолвным и шелестящим командам, окончательно всё выбросив из головы. Низ живота скручивает от желания, между ног пульсирует и ощущается зуд, напоминая о длительной голодовке. Восприятие настолько обострилось, что от вибрации воздуха под кожей колышутся волны возбуждения. Кажется, достаточно надавить на пульсацию, и я просто взорвусь, рассыпаясь на атомы.

Дёргаюсь от резкого толчка, заполняющего ноющую пустоту, и сокращаюсь от подступающего оргазма. Тут же на плечи давит Марат, прогибая ещё ниже. Его рука зарывается в волосы и тянет голову к паху, а губы требовательно сминает головка раскалённого члена.

— Давай, карамелька, возьми его в ротик и сделай качественный отсос, — сипло приказывает Марат, усиливая давление.

Подчиняюсь, прохожу языком по всей длине и позволяю проникнуть в рот. Они с двух сторон натягивают меня на стволы, слаженно толкая друг на друга. Марат входит в раж, бьёт глубже в горло, и я давлюсь, царапая его бёдра в попытке вырваться. Но пальцы в волосах стискиваются в кулак, обездвиживая и пресекая любые потуги.

Смешивается всё. Шлепки паха об ягодицы, вспененные слюни, сползающие на грудь, выворачивающий стон, хрипы над головой, саднящие спазмы в глотке. Кровь шумит в ушах, онемение шпарит от затылка вдоль позвонка до точки соединения тел, огненная спираль скручивается между ног до предела.

Время останавливается, вязко тянется в извилистую бесконечность, ядовитый кислород выжигает лёгкие кислотой, и от мощного взрыва темнеет в глазах. Меня вытягивает, сокращает, нестерпимо распирает и сбрасывает в пропасть, запуская обещанную невесомость.

Парю несколько секунд, отключаясь от непрекращающегося процесса. Прихожу в себя от специфического вкуса спермы на языке и от финального толчка сзади.

— Сука, — рычит Марат, размазывая головкой семя по моему лицу. — Столько над мужиками издевалась и держала на голодном пайке, что мы отстрелялись за минуту.

Эйфория от его слов сразу смывается, оставив после себя только дрожь в ногах. Тварь! Сплёвываю чужеродную жидкость и выпрямляю затёкшую спину. Ощущение, что меня драли целый час, а не шестьдесят секунд.

— Ещё раз протолкнёшь свою дубину мне в горло… — с надрывом выдавливаю. — Откушу нахрен.

— Анит, ты чего? Тебе же понравилось, — растерянно лупит глазами Марат. — Тебя же трясло от оргазма. Тёмыча аж скрутило от давления.

Лицо начинает печь, то ли от гнева, то ли от стыда, вызванного пошлыми высказываниями. Ничего не отвечаю, срываюсь с места и несусь в сторону белой двери в номере, подразумевающей вход в ванную комнату.

— Ты умудряешься всё изгадить своим языком, Башар, — доносится недовольный голос Артёма. — Женщина после близости ждёт нежности и ласки, а не упрёков и оскорблений.

Запираюсь на щеколду и устало сажусь на крышку унитаза. Как я снова влезла в то