Улыбочку! - Омер Барак

на нервы, а отец мало того, что родился бесчувственным, так еще и умудрился за годы жизни с ней добиться в этой области прогресса. Я был рад, что мы жили в Лондоне, что я могу проявить самостоятельность, считал, что поступил совершенно правильно и мне не о чем с ними говорить, они меня не понимают и никогда не понимали и лишь разрушали мое чувство уверенности в себе.

А сейчас, ожидая их появления на пустом трапе, я чувствовал себя полным идиотом.

– Я вела себя сегодня неправильно, – вдруг прошептала Декла, и в уголке ее правого глаза появилась одинокая слезинка. – Все время торопила их, не давала ни на что посмотреть, кричала на маму… Ты ведь ее знаешь. Когда я увидела, что она прихватила десять пластмассовых коробочек, только потому что они стоили всего один евро, я просто как с цепи сорвалась. У них этих коробочек и так полон дом, а там было так душно и столько народу, и в кассу надо было стоять чуть ли не час, а я боялась, что мы опоздаем…

– Ты ни в чем не виновата, – оборвал я ее, так как прекрасно знал, что сколько бы она ни сердилась на меня или Амихая, в глубине души она всегда и во всем винит лишь себя.

– Если они не вернутся…

– Вернутся, – успокоил я ее. – Я уверен, что с ними ничего не случилось.

– Мне кажется, случилось.

– С ними все в порядке.

– А я думаю – нет.

Две минуты до отплытия.

– А что, если… – начала было Декла, но я не дал ей закончить и, чтобы успокоить, прижал к себе.

Объятие получилось таким неуклюжим, что я даже не уверен, можно ли его так назвать: обхватив Деклу за шею левой рукой, я сдавил ее с такой силой, что чуть не задушил. Несмотря на это, Декла не только не отстранилась, а наоборот, обхватила меня за талию и положила голову мне на плечо. И надо сказать, что в отличие от Дана, с которым мы, по крайней мере, обнимаемся при встрече у родителей и похлопываем друг друга по плечу и спине, это был мой первый телесный контакт с ней.

Уставившись в страхе на часы, мы молча прислушивались к Дану, который спрашивал на своем безупречном английском с не менее безупречными американскими манерами, от которых меня до сих пор продолжает тошнить, не привозили ли к ним сегодня в больницу пожилую пару (за чем следовало совершенно лишнее в данном случае подробнейшее описание наших родителей). Однако видеть, что это делает наш младший братик, который все-таки сумел кое-чего добиться, было приятно.

– Ну и отпуск, – безудержно захохотала вдруг Декла. – Неудивительно, что родители сбежали.

Глянув на свою старшую сестру, безуспешно пытающуюся прикрыть рот рукой и, как всегда, переживающую, что она делает что-то не то, я, не удержавшись, достал из кармана телефон и запечатлел это мгновение. Я был абсолютно уверен, что Декла рассердится, скривит рот и станет упрекать меня в том, что я собираю свидетельства того, как в эти трагические минуты все вокруг веселились, но она, посмеявшись еще немного, лишь сложила руки на груди и молча уставилась на трап.

– Снимешь меня с Амихаем, когда мама с папой вернутся? – вдруг спросила она.

– Конечно.

– Я уверена, что они вот-вот вернутся.

– Я тоже.

– Как здорово, что она вернула тебе желание фотографировать.

– Никто мне ничего не возвращал, – возразил я. – Вообще-то, это была идея твоей дочери.

– У нее бывают интересные идеи, – пожала плечами Декла. – Ей всего пять лет, но я понимаю ее даже меньше, чем тебя.

– Я обзвонил пять больниц, – доложил Дан, – и мне кажется, что наши родители не там.

– Что это значит? – удивленно посмотрела на него Декла.

– В самой большой больнице мне сказали, что минут сорок назад к ним привезли пожилую пару, но это были не они.

– Откуда ты знаешь?

– Медсестра сказала, что у них был всего один пакет.

– Да ну тебя, – рассердилась Декла. – А что, если они растеряли все свои пакеты? Что…

– Пакет был из «Тиффани».

– Это другое дело. Тогда это точно не они.

– Так где же они?

Если бы с ними ничего не случилось, они давно были бы здесь.

Значит, с ними что-то случилось.

Вряд ли они просто сбежали от нас.

И в больницах их тоже нет.

Но раз они не вернулись и не попали в больницу, значит, они все-таки могут быть мертвы.

А я им даже спасибо не сказал.

Ни за отпуск, ни за то, что разрешили жить у них в доме, ни за то, что всю жизнь заботились обо мне.

И не извинился. За то же самое.

Всего за год я лишился и прошлого, и будущего.

Вдруг телефон Деклы зазвонил, и на экране появилось слово «мама», которого мы все ждали с таким нетерпением.

– Где вы?! – зарычала в трубку Декла, позволив слезам наконец-то прорваться наружу.

– Почему ты звонишь по телефону? – раздался из динамика укоризненный голос мамы. – Ведь Ватсап денег не стоит.

– Какая разница, мама?

– Это тебе нет разницы. Поэтому и кредитка ваша…

– Где вы?!

– Скоро будем, – невозмутимо ответила мама. – Твой отец нашел тут кое-что…

– Кому какое дело, что он там нашел! – Декла выглядела так, словно вот-вот взорвется. – Еще минута, и корабль уплывет!

– Да ну тебя! – ответила мама тоном маленькой девочки. – Ты что, и впрямь думаешь, что они отплывут по расписанию?

– Да! – завопила Декла, глядя на часы, показывающие, что до отплытия осталось сорок секунд.

– Не смеши меня, – не сдавалась мама. – Это же не самолет.

– Нет, мамочка, корабль, – вмешался я, видя, что Декла уже не владеет собой и лишь беспомощно размахивает руками. – Но это не имеет никакого значения.

– А, Йонатан, ты тоже там? Раз уж Декла звонит направо и налево, словно она дочь барона Ротшильда, позвони, наконец, в страховую компанию. Мы придем через пять минут. Раз мы заплатили деньги, никто без нас никуда не уплывет.

– Рут и Ицик Элул, – раздался со всех сторон сердитый голос. – Срочно подойдите к стойке регистрации.

– Слышала?! – закричала Декла, стараясь направить телефон в сторону одного из громкоговорителей.

– Кончайте свои глупости, – произнес Дан прямо в микрофон. – Вы ведете себя хуже, чем Йони.

– Мы уже идем.

– Вы не успеете. Йони, куда ты?

Не имея ни малейшего представления о том, куда бежать, но зная, что сейчас все зависит лишь от меня, я прижал рукой треснутые ребра, бросил последний взгляд на часы, показывающие тридцать пять секунд до отплытия, и, пошатываясь на не вполне слушающихся меня ногах, ринулся вперед по