Измена. Игра на вылет - Елена Грасс

– И правильно. Я ваш друг, и вы должны этому верить без всяких причин.

Его уверенность раздражает.

– С чего мне вам верить? Вашей жены не будет на оформлении документов. А без неё, даже если подкупной нотариус согласится на ваш с нами договор, сделка всё равно в итоге легко будет признана недействительной.

– И всё-то вы знаете…

– У меня выбора не остаётся теперь, нежели как на досуге читать законы и не доверять никому.

– Марта, успокойтесь. Выдохните. Жены нет, я сказал, но я в эти слова вкладывал именно тот смысл, что вкладывал. Её нет.

– Не понимаю.

Воронов наклоняется чуть ближе, понижая голос:

– Нет у меня жены во всех смыслах этого слова. Уже два года я в разводе. И намного дольше мы не живём вместе. Пойдёмте. Я покажу вам все бумаги, чтобы вы перестали нервничать и верили в искренность моих намерений.

Глава 27.

Глава 27.

Мы с Вороновым возвращаемся в кабинет помощника нотариуса.

Тишина в комнате давит, да и я в довольно нервном состоянии.

Воронов подходит к столу, его движения размеренные, будто он давно подготовился к этому разговору. Он открывает папку, достаёт какие-то документы и делает всё без лишней спешки.

Замечаю в его руках паспорт.

– Простите, что я заставил вас нервничать. Я просто сказал «нет жены», но не думал, что вы не так всё поймёте. Видите, как по-разному можно понять одни и те же слова. Великий русский язык! – смеётся. – Вот, печать в паспорте отсутствует, сами видите. – Он раскрывает страницу с семейным положением и протягивает мне. – Не стесняйтесь, смотрите.

Беру документ, внимательно изучаю. Действительно, штампа о браке нет. Но разве это что-то доказывает?

– Убрать печать легко, – улыбаюсь, возвращая паспорт. – Заявили, что потеряли паспорт, поменяли, печать в ЗАГСе не поставили. Делов-то.

Он даже бровью не ведёт, будто ожидал такой реакции от меня.

Спокойно берёт следующую бумагу.

– Конечно, согласен. Но эта вас как, убедит? – протягивает мне свидетельство о расторжении брака.

Беру листок, глаза бегут по строчкам: даты, номера, печати. Всё официально, всё по-настоящему.

– Ничего не понимаю. Подождите… – мой голос звучит неожиданно тише, наверное, потому, что я растеряна окончательно. – Вы в разводе уже…

– Два года. Да, так и есть.

Два года… Мозг лихорадочно перебирает воспоминания. Как же так? Не сходится у моей голове ничего.

– Но я видела вашу жену на открытии клиники! – вырывается у меня.

– И что, что вы её видели? Мы не враги. Кроме того, она пришла поддержать свою дочь на открытие клиники.

– Тогда почему никто не знает, что вы в разводе? – продолжает я, но он перебивает.

– А что, перед всеми отчитываться должен? – его тон теперь насмешливый. – Выйти на площадь и заявить о своём семейном положении?

Снова не знаю, что ответить. Воронов умеет поставить в тупиковую ситуацию. Он прав, конечно. Кому и почему он обязан рассказывать? В этом с ним, пожалуй, я даже соглашусь.

– Люди расходятся, но это не всегда значит, что они перестают общаться. Особенно если есть общие дела или интересы. А у нас дочь. К тому же крайне непутёвая дочь. Она до сих пор объединяет нас.

Воронов складывает документы обратно в папку. А я стою, сжимая в руках свидетельство о разводе, и понимаю, что картина, которую я себе нарисовала, была совсем не той, какой оказалась на самом деле.

– Но она говорила с вами в кабинете как… как будто она ваша жена, – слова вылетают быстрее, чем я успеваю их обдумать. – Вела себя, словно у неё тысяча прав.

Он задумывается на секунду, потом пожимает плечами.

– Да? И в чём? Обнимала? Целовала?

– Нет, но…

– Мы обсуждали Ларису по привычке, как обсуждаем часто. Да и я, признаться честно, когда мне говорят «ваша жена» даже не всегда замечаю этого обращения. Фон и фон, не более. Здесь я могу сказать, что не зря говорят: привычка – вторая натура. Вы мужа как, считаете теперь врагом или мужем?

– Врагом, конечно, – возмущаюсь.

– Но в голове называете его мужем?

– Да, – он прав. – Но наш конфликт только начался. Мне надо отвыкнуть.

– Это не важно. Вы ещё долго так будете думать о нём в своей голове, поверьте мне. А иногда, как и я, даже внимание на это не обратите. Честно, даже не помню, что она мне говорила тогда, в вашем кабинете, – словно пытается оправдаться передо мной в части своего поведения. – У меня самого в тот миг творилась дичь в душе. Меня предал партнёр, моя дочь оказалась не только отвратной матерью, но и… шалавой. Все мои надежды рухнули. И да, я тоже имею право на растерянность, я же живой человек. И что там она говорила...

– Сколько открытий за пару дней, – выдыхаю.

– Надеюсь, приятных?

– Пока не поняла…

Сажусь на стул, и даже удивления своего не могу скрыть после того, что он мне сказал. А он улыбается. Он снова улыбается! Ну что за человек!

– А Лариса... А девочка… Вы сказали, что она с вами живёт. Кто тогда занимается её воспитанием?

– Ларису я заставил переехать жить ко мне вместе с Лизой после того, как её чуть не лишила родительских прав опека. Ирина слишком часто её оправдывала и продолжает это делать. У меня много помощников, но стараюсь максимально проводить время с малышкой. Лизу бабушке, ну, бывшей жене, я не отдам ни при каких условиях.

Он пристально смотрит на меня, не отводя глаз, и снова заставляет меня краснеть.

– Вы не верите мне, я понимаю почему.

– Да, не верю пока, – признаюсь. – Как-то всё странно. Непривычно. Да и я вас знаю совсем мало.

– А мужа своего знали двадцать лет. И как? Оправдал он ваше доверие?

Мне нечего сказать ему в качестве контраргумента, потому что она прав абсолютно.

Только совершенно точно я не стану ему рассказывать, как я