Василиска 3 - Ольга Анатольевна Чумаченко

Наёмники спустились. Тоже внимательно посмотрев на неё, прячущую под капюшоном верхнюю часть лица. Пацан пацаном! Таких у Родина десяток. В просторной, закрытой до самого горла одежде. На мужскую рубаху, не заправленную в штаны, правда, просторная спортивная куртка у неё с глубоким капюшоном и карманами на груди, больше на борцовское кимоно походило. И подпоясывалась длинным тряпочным ремнём, обматывая в несколько раз вокруг талии. Сейчас на Лиске смотрелась вся одежда небрежно, расхлябано, как и на любом другом подростке.

— Доброе утро! — поздоровалась и с ними Лиска. Но на этом не остановилась. — Пальцами пошевели. — По тому, что она рассмотрела, скорее всего, обычный вывих у мужчины. Щупать надо. — Плечо выбито? Кажется, не перелом. Здесь, что, простого лекаря не нашлось, чтобы вправил кость? Работы тут на три секунды.

— Отказался, — выплюнул хозяин, — сказал, что слишком сложно, надо к целителю.

— Но за приём плату взял?.. — съехидничала Лиска. И по взглядам поняла, что угадала. — Ну, правильно, пока доедет до целителя, протрясётся, плечо ещё сильнее опухнет, пойдёт осложнение, и том, точно, только к нему. — Мужчины насупились. — У меня есть медицинское образование, могу посмотреть. Бесплатно!

Видимо, терять пострадавшему уже было нечего, сел он на пододвинутую Родином скамейку, а поддерживающий наёмник снял с друга накинутую на плечи рубаху. Лиска подошла, одной рукой пощупала плечо. Мужик, как мужик, лет тридцати. Лицо чуть заросшее, осунувшееся. Серые уставшие глаза. Видимо, не спал он уже пару дней. Круги под глазами. Подтянутый, средней упитанности. Обычный человек! Если бы не парочка, когда-то глубоких шрамов синими полосами очерчивающие его грудь. И маленький магический дар, да такой, что и не поймёшь, направление течения. Лиска напрягла своё магическое зрение, внимательно присмотревшись. Понятно!

Ещё один наёмник вошёл в таверну, молодой, лет двадцати трёх, с порога сообщая, что всё готово. Понятно, место удобное в одном из обозов пострадавшему приготовили.

— Могу вставить, естественно, если поможете, — дала она заключение. Пострадавший кивнул, что согласен. Намучился он уже. Ни пошевелиться, любое маломальское движение, и простреливало болью до темноты в глазах, ни поесть, ни поспать. А о другом и говорить не стоит. — Будет резко больно, чуть-чуть, но сопротивляться и дёргаться не надо. И, два укола я тебе сейчас сделаю, обезболивающий и, для здоровья, чтобы опухоль быстрее сошла.

Достала Лиска из своего рюкзака шкатулку-артефакт, что сама собрала. А там лекарства, уколы, обезболивающие, скальпель, ножницы с иголками и нитками. Бинты. Мини аптечка у неё такая. Как в машинах. Вот и у неё, походная. Не таскать же ей целый чемоданчик с собой?

— В сработанных группах, вроде, должны быть специалисты и с медицинскими навыками первой необходимой помощи, чтобы хотя бы перевязать раны могли? — заглушала Лиска тишину, пока они наблюдали за её действиями, как приговорённые за палачом. — А тут, — кивнула она на шрамы, — даже не зашивали. Резерв твой, скорее всего, тебя спас.

Послышался ей вздох от молодого мужчины, что последний вошёл. Догадавшись, что медицинская помощь лежит на нём. Но… именно, только перевязать, и по возможности, постараться доставить пострадавшего, как можно быстрее, до ближайшего целителя.

— Ну, поднимайся, один поддерживает, второй штаны приспускает, — хищно улыбнулась белянка, приготовив шприц. — Больно не будет!

Мужик! С честью он выдержал пытку уколами. Это же, как его припекло?

А теперь самое важное! Попросила она сесть пострадавшего на пол, иначе бы не дотянулась, одного попросила поддержать друга, чтобы не дёргался, да и ей надо было во что-то упереться ногами. Второго она попросила стать опорой за её спиной. Каменной! Ну и её перехватить, пока она дёрнет тому руку, делая упор, в основном, на свои ноги, и в конце, надо будет перехватить пострадавшую конечность. Иначе, она не удержит её на весу.

Сняла Лиска обувь, для лучшей своей фиксации на мужских телах. Из поддерживающего материала пострадавшего сделала петлю, закрепив на своей менее пострадавшей конечности, чтобы свои пальцы не соскользнули. Веры им нет!

— На счёт три, и раз, — поставила она ногу одному помощнику на ногу, у самого сокровенного, тот ещё и рукой придержал её ногу, чтобы не скользила, на счёт — два, сказала, перехватить её через туловище своему второму помощнику. — Три!

Не стала предупреждать она пострадавшего, что боль будет сопровождаться темнотой в глазах и возможной потерей сознания. Промычал он, чуть завалившись назад. Но помощник, заранее поставленный придерживать его, удержал друга. Рыжий хозяин подхватил вправленную конечность и удержал, пока…

— Ну, хоть у кого-то в этой ситуации приятные мгновения, — похлопала она по руке молодого мужчину, сжавшего её грудь, чуть сильнее. — Можешь отпускать.

— Извини… — хрипло ответил наёмник, убирая руки, ещё и неуверенно заглянувший в свою ладонь.

— Ну, всё! — не стала она заострять внимание на такой мелочи. — Теперь, так же зафиксировать надо. Валик из мягкой ткани ещё под мышку, и плечо не сильно перебинтовать. Хоть с этим справишься?

— Да…

— Пока они делают, поговорим, — обратилась Лиска к хозяину таверны, указывая на стол и стулья. Рыжий кивнул, указав ей, чтобы она села. — Дети у тебя хорошие, сплочённые. Но им учиться надо. Тем более, некоторые из них с даром.

— Они не мои дети, — пробурчал Родин. — Ничьи. Уличные. Беспризорные.

— Понимаю! Но не понимаю, почему даже простой школы нет?

Лиска понимала, что есть такие ничьи дети, и сами храмы или местные власти, пытались пристраивать их, чтобы, как говориться, грязи подзаборной не разводить: воришек и попрошаек. Кого в семьи пристраивали, естественно, не для того, чтобы беззаботно они там жить, а отрабатывали разнорабочим свой кусок хлеба. Кого отдавали в подсобки фабрик и рабочих домов мастеровых. И как там им жилось, сыто ли, тепло, никого не интересовало. Так что, сбегали они часто. Даже притом, что некое подобие детских домов имелось. И что-то не сомневалась Лиска, что они сильно отличаются от той бедняцкой больницы, в которой она сама побывала.

А школы? Самим служителям храма запрещено было учить детей, их долг наставлять, проводить обряды. Но школы открывать можно при храмах, если подношения жителей позволяют, и нанимать учителей, набирая детей. Естественно не просто так, за установленную плату. Всё сводилось к деньгам. Эх!

— Здесь мало семей способных оплачивать обучение детей даже в простых школах, — ответил ей хозяин таверны. — Насколько знаю, служитель несколько раз подавал