Влюбляться запрещено - Юлия Лушинберг

– Да, – она смутилась от прямого вопроса в лоб.

– Он хорошо с тобой обращается?

– Вы что! Толя во мне души не чает, даже не думайте, Мария. Он самый лучший мужчина на свете, – Аленка принялась рьяно защищать Анатолия и была крайне удивлена такому вопросу.

– Хорошо, хорошо. – я примирительно подняла руки, – просто я немного за тебя волнуюсь.

– Единственное, что мне грозит с Толей это быть в конец избалованной его подарками, – засмеялась Алена.

Я же решила промолчать, и оставить кучу предостережений при себе. Рабочий день продолжался. Я с удовольствием растворилась в рутинных делах кофейни, рисовала легкомысленные цветы и сердечки на молочной пенке и не заметила как время подошло к закрытию. Алена тоже никуда не спешила, отказывается Анатолий уехал вместе с Вадимом.

Закрыв в кофейню, мы вместе попили чаю, поболтали о том о сем, Алена с придыханием рассказывала, как у них завязались отношения. Что все началось с того букета белых роз и еще кучи романтичных мелочей. Я порадовалась, что хоть у кого-то есть нормальные отношения, у меня же до конца дней останется аллергия на желтые розы…

Оставшись одна, я прибралась немного в зале и проверила телефон. Вадим больше не писал.

Не спеша вернулась домой, покормила Бегемота, загрузила стиральную машинку и к своему сожалению поняла, что скучаю по нему. Открыв шампунь Вадима, я вдохнула терпкий аромат и закрыла глаза, перед глазами сразу всплыл его образ в одном полотенце. Опомнившись, я стыдливо поставила шампунь на место.

Засыпая, услышала звук входящего сообщения.

«Спокойной ночи, Маша»

Прочитав короткое послание краем глаза, я заснула с глупой улыбкой на лице. Где бы ни был Вадим, он тоже скучал, совсем капельку, но скучал.

Он обещал приехать утром и сразу ко мне. Вот только ко мне домой или ко мне в кофейню, я не поняла. Испытывая волнение, уже в шесть утра была на ногах. Быстро приняв душ, я высушила волосы и озадачила себя вопросом как одеться. Мне немного поднадоело выглядеть рядом с Вадимом оборванкой и раз нам предстоит часто вместе появляться, я решила одеть что-то новое. Перебирая последние покупки, выяснилось, что из нового у меня в основном все те же свитера и джинсы. Конечно они не шли ни в какое сравнение с теми, что я обычно носила, но все же…

Душа требовала платья. Откинув все сомненья насчет неудобства, я достала то, в котором была на дне рождения Александра Михайловича и переодевшись, пошла завтракать.

Еще какое-то время я провела с Бегемотом. После него пришлось чистить платье от шерсти, но тем не менее ждать Вадима вечно я не могла. Написав записку, что буду в кофейне, я оставила ее в двери и побежала на работу.

По пути в голову лезли нехорошие мысли, он ведь говорил, что рано приедет, а время девятый час. Отмахнувшись от них, я открыла кофейню и обслужила утренний наплыв любителей кофе. Около одиннадцати у меня появилась свободная минутка. Я проверила телефон. Вадим не звонил. Обещала ведь себе не писать ему и не звонить первой, но вдруг с ним что-то случилось и работа, если то чем он занимается можно так назвать, у него опасная. Взвесив все за и против, я все же позвонила, но телефон оказался выключен.

– Где же ты, – прошептала я.

Когда пришла Аленка, я в конец извелась.

– Привет!– я сразу же к ней подбежала, – Анатолий уже вернулся?

– Нет, он вчера писал, что возможно задержится, – опешила Алена, – Мария, что-то случилось?

– Нет-нет, – я смутилась и сразу же отошла, – не обращай внимания…

Понимая как все это выглядит со стороны, я предпочла скрыться за стойкой и сделать вид, что внимательно проверяю журнал оплат. В конце концов Вадим мне никто, он не обязан отчитываться и изначально говорил о свободных отношениях. И зачем я только это дурацкое платье одела?!

Захлопнув журнал, я досчитала до десяти – не помогло. Остаток дня ушел на то, чтобы убедить себя, что мне плевать. Это стоило двух капучино с свернувшимся молоком, одним глясе без мороженого и яблочного пирога посыпанного мукой вместо сахарной пудры…

– Мария, может вам немного отдохнуть? – встревоженно спросила Аленка.

– Наверно ты права, пойду выпью кофе, – сказала я, небрежно поправляя прядь выбившихся из пучка волос, хотя на самом деле хотелось их отодрать, чтобы никогда больше не лезли в глаза.

Налив себе любимый латте с банановым сиропом, я села за столик и меня немного отпустило. Рисуя цветочек на пенке, я думала о том как Вадиму сложно сейчас. И ведь он не признается даже себе, что на самом деле переживает за мать, какой бы она ни была.

– Ой, Мария, смотрите! – Аленка крикнула на всю кофейню и показала пальцем в окно.

Я и посетители испуганно уставились в указанном направлении, там из машины выходил Вадим. Подавив желание подпрыгнуть на месте и пойти на встречу, я осталась сидеть за столиком, делая вид, что пью кофе.

– Американо, – бросил он Аленке и подсел ко мне, – ты можешь отлучиться на час?

– Работаю, не хотелось бы Аленку оставлять одну, – пожала я плечами, разглядывая пенный цветочек.

– Мне показалось, или что-то не так? – удивился Вадим.

– Показалось, – бросила я так и не смотря на него, – и зачем я тебе нужна?

– Вот и я задаюсь этим вопросом, – он резко встал и бросив деньги на стол, собрался уйти, – к матери хотел съездить.

Мне сразу же стало стыдно за свое поведение. Удобно он все повернул ничего не скажешь.

– Постой, сейчас оденусь, – я вскочила следом и бросив пару слов Алене, вышла за ним на улицу, – извини, я немного волновалась. Ты хотел утром приехать, а время уже третий час. И… телефон был недоступен. – я попыталась объясниться.

– Ты за меня волновалась? – удивился Вадим.

– Да, – кивнула я, – совсем немного.

– Вот как? – он улыбнулся, – а платье тоже для меня одела?

– Вовсе нет!

Но по его ухмылке я поняла, что он обо всем догадался. Открыв мне дверцу, Вадим помог сесть внутрь и мы поехали в нашу городскую больницу. Припарковавшись, Вадим не сразу вышел из машины.

– Волнуешься? – тихо спросила я.

– Нет, скорее не уверен, что хочу ее видеть. – признался Вадим.

– Я могу зайти первой, и после рассказать, что там в двух словах, – предложила я.

– Это лишнее, – отмахнулся Вадим и вышел из машины.

За несколько лет, что я не была в больницах ничего не поменялось. Все тот же запах медикаментов, спирта и столовой еды. Длинные коридоры, печальные лица и тусклый свет из окон. Мне сразу вспомнились последние дни мамы, и показалось, что она осталась в этом ужасном месте навсегда. Мы прошли через отдел регистрации, одели бахилы и, накинув на плечи халаты, пошли по веренице узких лестниц.