В плену у лесного духа - Лана Александровна Ременцова

Драго расширил глаза.

– Вот это новости. Хоть бы Шайдар не убил его ещё в мире пауков.

Она устало присела на стул напротив вогра.

– Хоть бы. Погибнет весь наш мир.

– Я должен подтвердить твои слова Шайдару. Пойду в нашу библиотеку и поищу что–то о летнем луге и его законах, а ты ложись спать. У тебя уже синяки под глазами от усталости.

Она кивнула, встала и поплелась к постели.

– Валия…

– Да?

– Попытайся заснуть. Ты хозяину ценнее всего.

Бабочка легла под одеяло и закрыла глаза.

Драго вышел и сразу направился в библиотеку. Он долго рылся во всех книгах, а их там сотни. И только на рассвете нашёл нужную: толстый запыленный том с золотым теснением на самой верхней полке, который никогда не интересовал духа: «История летнего луга». В ней и нашёл подтверждение слов бабочки, а также потёртые временем иллюстрации, нарисованные талантливым художником; сердце с золотым нектаром в виде каменной чаши, находящейся в центре луга. Вокруг стояли множество бабочек в золотом сиянии и, будто черпали силу, а над чашей находился с раскрытыми крыльями король. Не Лавр, но тоже коронованная персона – его предок.

– Валия говорит правду. Я должен успеть показать всё это хозяину до того как он казнит короля, если они прибудут в наш лес вместе. Как же так? Почему мы раньше не видели эту книгу? Ведь мы так много читаем.

День обещал быть тяжёлым.

В мире пауков.

Эванбайринг послал Зорбагана к Шайдару. Тот постучался.

– Войдите.

– Доброе утро. Повелитель ждёт вас в главном зале.

– Хорошо, иду. – Вышел за ним и отправился в зал, где до этого они выпивали и трапезничали. Паук восседал в троне в чёрных одеяниях с короной в виде игольчатого обруча, где золотые иглы разного размера шли вверх и в каждой красовался обсидиан.

– Как спалось?

– Хорошо.

– Присаживайся и позавтракай. – Указал рукой в перстнях с обсидианом на стул за столом, где уже стояло серебряное блюдо с тремя свежими землеройками, чуть придушенными, но ещё дрыгающими лапками. А рядом глиняный кувшин с наливкой из мха с очень резким запахом.

Шайдар разорвал тушки и, съев, запил бокалом наливки. Ему остро захотелось поморщиться от терпкого вкуса, но сдержался, дабы не обидеть хозяина.

– Это лучшая наша наливка. Такой сочный мох, на котором она настаивается, растёт только на моей скале под замком.

– Благодарю. Мне пора домой.

– Знаю. Сейчас мы пойдём в подземелье, и ты заберёшь бабочек. Я дам тебе верёвку.

– Не надо. У меня есть чем их связать.

Паук в недоумении приподнял бровь, зная, что дух пришёл к ним налегке, и у него ничего не было с собой.

– Увидишь в подземелье.

– Заинтриговал. – Паук встал, поправил длинный плотный плащ и пошёл на выход. Дух и Зорбаган проследовали за ним. Они прошли несколько коридоров, спустили по широкой лестнице, из чёрного обсидиана идущей двумя угловыми рядами с массивными периллами из снежного. У углах переходов стояли огромные подсвечники из радужного камня и в них горели свечи толщиной в мужской кулак.

В подземелье лестница была из простого камня, на стенах горели факелы. Металлическая дверь скрипнула, и их шаги услышал Лавр.

– Выпусти нас, тварь восьминогая!

Паук от этих слов выхватил из стены булыжник и сжал его. Камень осыпался на пол мелкими крошками.

– Я бы сам выпустил кишки этой мрази, но не имею такого права раз он твой враг.

Шайдар, посмотрев на разъярённого паука с алым полыхающим взглядом, сам начал покрываться серебряными трещинами, а глаза заискрились.

Они подошли к темнице и уставились на двух бабочек. Те распахнули глаза при виде лесного духа.

– Ты вызвал духа к себе и отдал ему Валию? – голос Лавра сорвался от напряжения.

Паук подошёл ближе и открыл замок на дверях темницы.

– А ты думал, что я позволю насиловать чужую жену, где любовь превыше всего? Тогда ты сильно ошибался на мой счёт.

– Но пауки развратные и жестокие подземные твари! Почему же тебя возмутил сей факт?

– Да, мы кровожадные и похотливые твари, но понятие настоящей любви, верности и законной жены свято чтим. Твоя ошибка, что ты не удосужился прочесть о нашем мире и законах в древних книгах.

– Я люблю её! – вырвалось у короля, и Шайдар отпрянул.

– Ты не можешь любить мою жену. Она моя законная жена.

– Но я был первым, кто возжелал её. Ты украл Валию у Фархада в брачную ночь. Ты разрушил их брак. Ты лишил меня права первой ночи. Ты вмешался в наш мир.

Паук отошёл, давая возможность им самим разобраться.

– Отдай мне её. Она – моя. – Орал Лавр.

Фархад тоже буравил их багровым взглядом.

Шайдар вошёл в темницу и, раскрыв ладонь, сдунул на них горсть снежного песка. Бабочки зажмурились и заорали от жгучей боли. Песок окружил их серебряным сиянием и вмиг стал плотным канатом, обвязавшим так, что те не могли даже вздохнуть.

– Вы будете публично казнены в моём лесу на главной поляне.

Тут вмешался паук.

– Шайдар…

Он посмотрел в багровые паучьи глаза и вспомнил. «Фархад же его сын».

– Я помню.

– Не убивай его. Прошу.

– Хорошо. Я оставлю ему жизнь, но… накажу. И поверь, его наказание не будет лёгким. Они не имели права прикасаться к моей жене.

Дух выволок их, держа за канат. Пауки расступились.

– Шайдар… – глаза Эванбайринга ясно вопрошали.

Дух оставил пленников и подошёл к нему.

– Я оставлю ему жизнь, но лишу ценного. Он станет евнухом.

Паук открыл рот.

– Это мои враги и больше я ничего обсуждать, не намерен. – Его лицо уже полностью искрилось, и паук знал, что в таком состоянии дух сильнее всех представителей миров их огромной страны. Он уступил ему дорогу.

– Прощай… – прошептал.

Шайдар, ничего не ответив, вышел из подземелья, легко таща бабочек. (Снежный блеск подгонял их, что ноги пленников едва касались земли). Дух, не оглядываясь, вышел из замка. Охрана, видя его сияние и пленников, пропустили. Он вышел во двор и взлетел. Канат поднял в воздух и бабочек. Вскоре их поглотила пещера переселения и выбросила в лесном мире. Дух вылетел вместе с пленниками и полетел к главной поляне. Лесной ветер, будто помогал ему. Здесь толкнул их, с легкостью разорвал канат, одновременно двумя руками расталкивая к столбам казни. Бабочки даже не успели сообразить, что происходит и какую древнюю силу разбудили в лесном духе. Он негодовал. Снова