Остановка у края - Настасья Карпинская

– Ты хоть понимаешь, что ты сделал? Не думал я, что вырастил уголовника.

– Пап…

– Заткнись.

– Они сами были виноваты, – трое уродов возомнили себя героями и попросили прикурить не у того. Вот и прикурили…

– Сами… Кто сильней, на том и ответственности больше. Ты их видел вообще? А себя в зеркало видел? Что ты мне тут оправдание себе ищешь. Ты мне что обещал? Никаких драк.

– Я обещал в школе не драться, а про район ничего не обещал.

– Вот оно как…. Ну так что? Мне сухари для тебя сушить? Вдруг завтра кого ещё изобьёшь. Или, может, вообще удар не рассчитаешь и уже по 105 статье пойдешь? А?

– Пап, я всё решу, обещаю. Не будет никакой статьи.

– Решит он. Решил уже один раз, а мне расхлебывать пришлось. Не смей соваться больше к ним. Сергей всё утряс. Сходишь, отблагодаришь его, – дядя Серёжа был старым другом отца, служил в органах уже много лет.

– Как?

– А уж как он придумает, так и отблагодаришь. У Сереги фантазия хорошая, и опыт в перевоспитании всяких утырков большой. А решишь откосить, фертиль какой выкинешь, на порог не пущу. Понял?

– Понял.

После этой истории Денис полностью ушёл в подготовку к экзаменам для поступления в ВУЗ.

Спустя три месяца.

Денис сидел на крыльце и, опустив голову, о чём-то размышлял. Отец вышел из дома и бросил взгляд на сына.

– Ты чего такой кислый?

– На бюджет не поступил. Предложили поступить на платной основе.

– Не расстраивайся. Не все с первого раза в ВУЗ попадают. Давай в техникум сначала поступишь. А там после него на высшее уже…

– Не хочу.

– Денис, иногда надо выключать свой максимализм. Я в твоём возрасте тоже был «горячим», жил по принципу: всё или ничего. Но жизнь штука такая, не всегда получается так, как мы хотим. Иногда легче обойти гору, чем карабкаться к верху.

– В армию пойду, а потом ещё раз пробовать поступать буду.

– Сын, после армии может уже и не захочется учиться.

– Захочется, не переживай.

***

Армия.

По распределению я попал в военную часть соседнего города для прохождения срочной службы. И вот в один из дней нам дали увольнительную, и мы разбежались по городу, словно тараканы. Кто-то рванул домой, кто-то к девушке, кто-то к друзьям и родным, а я решил прогуляться. Уже год тут проходил службу, а города не видел совсем. Набережная, скверы, уютное кафе. Перед возвращением в часть решил пройтись по центральному парку.

Бродил по аллеям, рассматривая представления уличных артистов, пока мой взгляд не зацепился за одну из женщин. Она стояла у киоска с сахарной ватой. Чем она привлекла моё внимание, сразу так и не понял. С виду обычная женщина, примерно 38-40 лет, в компании девочки лет 9-10. Женщина обернулась, и я с ещё большим интересом начал её рассматривать, присев на скамейку. Она показалась мне знакомой. Очень знакомой. Когда женщина подошла ближе, и я услышал её голос, не осталось даже сомнений в том, кем она являлась. Это была моя мать. Ухожена, красива и, судя по всему, счастлива.

– Здравствуй, мама! – громко произнёс я, вставая со своего места, когда она проходила мимо. Женщина обернулась и, встретившись с моим взглядом, замерла на месте, хлопая без остановки ресницами и на глазах бледнея. Она поняла, кто я.

– Мам, кто это? Мам, пошли нас папа ждет. Мам… – девочка трясла её за руку, а она всё смотрела на меня, не сказав не слова.

– Неплохо устроилась. Я рад.

– Вы обознались, молодой человек, – сглотнув, она выдавила из себя и отвела взгляд.

– Ну, извините меня, Людмила Георгиевна. Вы правы, я обознался. Моя мать умерла, – проговорил я ей вслед, наблюдая, как она, сжав руку дочери, удалялась к выходу из парка.

Уже в казарме после отбоя, лежа в кровати, я думал о том, как мог отец её простить. Как? Сколько надо иметь внутренней силы, сколько долбаного великодушия, чтобы простить эту с*ку? Я не мог её простить, как не пытался. Чтобы простить человека, надо хоть немного понимать его поступки, понимать, что двигало человеком, когда он совершал то или иное действие. А я не понимал. Не понимал, как можно, глядя в глаза, сказать собственному ребенку, что он обознался. Я бы так не смог! Не смог и всё! И простить её я не мог, сколько бы отец не просил, чем бы ни аргументировал свои просьбы. Не мог я простить….