Жестокие намерения - Лилит Винсент

доме темно и тихо, если не считать моего дикого дыхания. Я направляюсь в самый дальний от Лаззаро угол дома, в гостиную внизу, и сворачиваюсь на диване под халатом.

Что, черт возьми, только что произошло? Это было десять видов пиздеца, и я должна была кричать на весь этот дом. Вместо этого я лежу на диване с мокрой киской и ощущением тяжести на языке, как будто я уже знаю форму члена моего отчима во рту.

Я накрываю голову пушистой белой тканью и стону от ужаса. Я засну, а когда проснусь, все это будет сном.

Кошмаром.

И утреннее солнце заставит память угаснуть.

* * *

— Миа? Миа .

Я грубо просыпаюсь, и кто-то вонзает ногти мне в плечо. Я открываю глаза и в замешательстве моргаю, глядя на красивое лицо мамы, идеальное с макияжем и сочное от косметических кремов, хмуро смотрящее на меня. Мама никогда не заходит в мою комнату, если она не сердится на меня. Утром первым делом, а я уже сделал что-то не так?

— Что ты здесь делаешь?

— Да?

Я сажусь и оглядываюсь, мой взгляд останавливается на кремовых диванах, вазе с белыми пионами и безупречном стеклянном журнальном столике. Прошлая ночь возвращается ко мне в постыдном порыве. Проснулась в своей неопрятной, но уютной спальне с Лаззаро в моей постели, едва сопротивляясь, пока он терзал мое полностью одетое тело. Терлась о его пальцы, как кошка в жару.

Глаза мамы сужаются. — Что это за выражение на твоем лице?

Я опускаю голову на руки и притворяюсь, что протираю глаза ото сна. Мое лицо пылает пламенем, и я могу представить выражение ужаса и смущения, которое у меня на лице.

Кто-то на кухне напевает себе под нос и варит кофе. Глубокий гул в веселых тонах, как будто он прекрасно выспался и рад приветствовать новый день.

— Я не могла спать. У меня болел живот.

Вряд ли это ложь, потому что прямо сейчас мой желудок урчит, как будто меня сейчас вырвет. Если я столкнусь лицом к лицу с отчимом в этот момент, мама узнает, что произошло, просто взглянув на нас. Она пугающе проницательна, особенно когда дело касается меня. Я натягиваю халат, протискиваюсь мимо мамы и бегу к лестнице.

Оказавшись в своей спальне, я хлопаю дверью, и мой взгляд падает на матрас. Лаззаро оставил мою кровать в беспорядке, с откинутым одеялом. На простынях грязное белое пятно.

Я подхожу ближе, задаваясь вопросом, что это, черт возьми, потому что его не было, когда я ложилась спать прошлой ночью. С нарастающим ужасом я понимаю, что в этом пятне есть что-то странное. Есть одна большая лужа, а затем в стороне какие-то следы. Его запах омывает меня, и я наконец понимаю, что это такое.

Лаззаро нарисовал спермой сердце на моих простынях. Грязная маленькая любовная записка от него мне.

2

Лаззаро

Я бросаю упаковку пива на прилавок среди коробок с веганским печеньем и палеопротеиновыми шариками. Художественное гребаное пиво. Я просто хочу холодную, чтобы отвлечься, и мне приходится пробираться мимо полок с лебедой и чипсами из капусты.

Веснушчатый молодой человек в льняном фартуке смотрит на мои татуированные руки и рваные джинсы таким образом, что я понимаю, что ему не нравится мое присутствие здесь.

— Что-нибудь еще, сэр?

Я машу ему рукой. — Пожалуйста. Я только сэр в спальне.

Глаза кассира выпучены.

Я смотрю на товары, сваленные у прилавка. — Я возьму жевательную резинку и номер телефона блондинки, которая отлично делает минет.

Я получаю свое пиво и жвачку в бумажном пакете вместе с грязным взглядом. — Это будет двадцать четыре доллара и тридцать центов, сэр… центов. Тридцать центов.

Двадцать четыре доллара за жевательную резинку и пиво? Боже, я ненавижу это здесь. Я фальшиво ухмыляюсь, отдавая свои деньги. — Нет номера телефона? Думаю, это не мой счастливый день.

Когда я оборачиваюсь, я натыкаюсь на типичную милфу с темными корнями, крылатой подводкой для глаз и кучей золотых украшений. Я улыбаюсь ей. — Или, может быть, так оно и есть.

Глаза блондинки расширяются, и она выпячивает свои определенно искусственные сиськи. Я люблю искусственные сиськи. Я люблю настоящие сиськи. Мне все равно, пока привязанная к ним женщина получает удовольствие от того, что ее трахают в матрас.

Ее муж, мужчина в пастельной рубашке, мокасинах и свитере, завязанном на плечах, на самом деле делает шаг вперед, как будто собирается драться со мной. Я чуть не расхохотался, потому что мог раздавить этого парня одним ударом.

Я поднимаю руку, изображая капитуляцию.

— Пожалуйста. У меня есть дети. — Я улыбаюсь его жене. — Или я сделаю это к утру. Хочешь повеселиться?

Муж топорщится, как мокрый кот. — Я вызову полицию!

За что, приставать к жене? Никто не может принять шутку в этой части города. Я натягиваю солнцезащитные очки на глаза, складываю большой и указательный пальцы в телефон и подношу его к уху, в последний раз взглянув на блондинку.

— Позвони мне, если тебе нравится большой член, детка. Похоже, ты могла бы использовать один.

Опрятный мужчина кричит мне вслед: — Ты носишь обручальное кольцо, придурок.

Я смотрю на свою руку с искренним удивлением. На моем безымянном пальце действительно есть титановая повязка. Я все время забываю, что он там. Его выбрала Джулия, и на нем выгравировано вычурное украшение.

— Спасибо за напоминание, — бормочу я, проталкиваясь через дверь и выходя из магазина. Мой черный Chevrolet Camaro ZL1 беспорядочно припаркован среди минивэнов, и когда я проскальзываю внутрь и запускаю двигатель, все вокруг оборачиваются.

Чем дольше я провожу в пригороде, тем больше чувствую, что сойду с ума.

В идеальной белой мраморной кухне Джулии я открываю бутылку пива, стоящую на краю прилавка. Крышка бутылки отлетает в угол, и я оставляю ее там, пока делаю глоток. Пиво на вкус как дерьмо, и я бесстрастно смотрю в окно и на сад.

Кто-то лежит на шезлонге у бассейна в синем бикини. Мия, моя новая блестящая падчерица.

Улыбка расплывается по моему лицу.

Кстати, о девушках, которым нравится, когда их трахают в матрас.

Что, черт возьми, было той ночью? Я имею в виду, я знаю, что это было, сначала. Мне было скучно, поэтому я решил выместить это на единственном человеке в семье Бьянки, на которого всем насрать. У нас много общего, у меня и у нее. Чего я не понимаю, так это того, что Миа могла сделать за свою короткую жизнь, чтобы заслужить