Измена. Твоя не единственная - Марина Мартова

и самая способная Ваша ученица? — невесело усмехаюсь и, не робея перед мужчиной, прохожу дальше, — а золотая молодёжь сама нарывалась или Вы думаете, что мне нужно было терпеть выходки этих богачеев?

— Да, знаю я всё, Чернова, — тише и уже как-то совсем безрадостно отвечает Кир Саныч, — ты скажи лучше, куда ещё видео отправила кроме гостей сегодняшнего приёма? Откуда мне ещё завтра прилетит по моей седой голове?

Вот же…

И всё-таки неудобно перед шефом.

Я спесь свою спустила, а ему теперь разгребать всё это.

— Во все большие паблики города, — опустив глаза, честно отвечаю и слышу тяжёлый вдох рядом, — Вы извините меня, Кир Саныч, за эту выходку, — нет, извиниться обязательно надо! Опускаюсь на стул рядом с шефом, — простите меня… но оставить эту…ммм… — на мгновение запинаюсь, подбирая подходящее и цензурное слово, — ситуацию и просто тихо уйти я не могла.

Шеф встаёт из-за стола и проходит к панорамному окну за ним. Молчит. Кажется, что он рассматривает окружающие виды, но я знаю, что сейчас мужчина обдумывает ситуацию со всех сторон и взвешивает каждое слово.

— Да, понимаю я всё, Катюш, — наконец, произносит, — Чернову твоему завтра выговор влеплю и отправлю куда-нибудь подальше с глаз долой, а вертихвостку эту, прости Господи, уволю к чёртовой матери.

— Вот этого не нужно! — вскакиваю со стула и встаю напротив шефа.

— Что? Решила, что хватит с неё позора во всех соцсетях и сегодняшней твоей туалетной атаки? А чем ты, кстати, её? Газом или лаком всё-таки? — спрашивает и лукаво улыбается.

— Лаком, — тихо отвечаю и закусываю губу, — и нет! Не хватит, конечно! — уже громче произношу, вспомнив первую часть вопроса, — пусть её на работе ещё сплетнями добьют, — уже тише добавляю, а Кир Саныч вдруг начинает смеяться громко и заразительно. Глаза сверкают.

— Стерва, ты Катюша, как есть стерва… — через пару минут успокоившись и от души повеселившись произносит шеф, — хорошо! Пару дней подержу ещё её в управлении, потерплю ради тебя, хотя она и сама, наверно, больше не выдержит… Она не ты…

Снова вздыхает и смотрит на меня так понимающе… и я не выдерживаю и громко хлюпаю носом…

Вот же чёрт.

Отворачиваюсь.

Совсем не хочу, чтобы Кир Саныч меня такой видел… униженной, подавленной… разбитой…

Хочу уйти, но внезапно оказываюсь в кольце тёплых рук и всё… прощай, равнодушие и здравствуй, истерика… возведённые мной щиты окончательно срывает…

Навзрыд плачу на плече у своего любимого шефа.

Безобразно и громко.

Стыдно, Боже, как же стыдно, но я позволяю себе это сегодня… только сегодня, Катя.

Через некоторое время боль в моём разодранном сердце всё-таки стихает, и мне становится легче, но мужчина меня не отпускает.

— Как ты, Катюшь? — он ласково гладит меня по голове, как маленького ребёнка, прижимает сильнее к груди.

— Сейчас очень плохо, Кир Саныч, — поднимаю к нему лицо и улыбаюсь сквозь слёзы, — но завтра будет легче.

— Обещаешь?

Внимательно вглядывается в мои глаза, и я киваю.

У меня никогда не было папы. Я не знаю, что такое отцовская любовь и забота. Но, мне кажется, что Кир Саныч, стал для меня олицетворением всего этого.

С ним мне спокойно, и я чувствую, что он тоже относится ко мне не так, как ко всем остальным подчинённым.

— Обещаю, — говорю это не столько для мужчины, сколько для себя. Я должна со всем справиться.

Освобождаюсь из наполненных отцовской заботой тёплых объятий. Быстро вытираю слёзы ладонями.

— Кир Саныч, можно Вас попросить?

— Так ты ещё и просить будешь после всего, что натворила сегодня? — говорит строго, но я по его добрым глазам вижу, что не сердится, и грустно улыбаюсь.

— Задержите, пожалуйста, Чернова на часик, я вещи заберу из квартиры.

Глава 5

Катя

И снова этот внимательный взгляд, от которого в душе всё переворачивается… но я кремень!

Ага, после того, как залила слезами половину белой рубашки шефа…

Чёрт! И глаза у меня, наверно, ужасно опухшие… и красные…

Вот же…

Опускаю взгляд, но мужчина двумя пальцами аккуратно за подбородок приподнимает моё лицо, вынуждая снова посмотреть на него.

— Уверена, что не спешишь с решениями, бывает, что мужики гульнут и к жёнам потом возв…

— Нет-нет! Вы что! — аж задыхаюсь восклицая. От предположения шефа тут же забываю о своём неподобающем внешнем виде, — зачем мне такое… чудо, — вовремя вставляю нужное по смыслу слово и чувствую, как уверенность моя, наконец-то, ко мне возвращается, — пошёл налево, значит я Игоря не устраиваю. Если бы духу хватило честно в глаза мне сказать, что разлюбил, я бы, наверно, поняла и даже со своим паршивым характером отпустила его, — отвожу взгляд на пейзаж за окном, всё-таки говорить об измене Игоря ещё очень трудно, — но он принёс эту грязь в наши отношения, я такого не прощу никогда и не забуду. Так что никакого помилования, Кир Саныч! — поворачиваюсь обратно и последнее утверждение уже намного бодрее рапортую, хотя в глазах опять появляются слёзы, и я снова отвожу взгляд к вечернему городу.

— Я так и думал, что уйдёшь, — мужчина встаёт рядом со мной и тоже делает вид, что смотрит в окно, — а он пожалеет, Катюнь. Думаю, что уже жалеет, — тихо произносит шеф и в голосе его слышно столько грусти.

Знаю, Кир Санычу нравилась наша с мужем пара. Перед свадьбой шеф даже по-мужски разговаривал с Игорем, уже тогда взяв на себя функции моего названного отца. Думаю, сейчас и ему трудно принять неожиданно обрушившуюся на нас реальность.

— Так, Катерина, что делать дальше будешь? Уволишься? — он разворачивается ко мне.

— Ни за что! Кир Саныч, я не готова из-за блудного мужа расставаться со своей любимой работой! — аж внутри всё вскипает при мысли про увольнение.

— А как же ты с ним работать-то будешь?

— Кир Саныч, я тут подумала, — да, буквально пару секунд после вашего вопроса, — мне нужно сменить место жительства…

— Об этом я тоже подумал, Катюша, и… — перебивает меня шеф, не дав мне произнести главного. Он улыбается и вдруг легонько щёлкает меня по носу.

Вот сейчас не совсем поняла…

— Иии…? Уволите? Я же лучший ваш анали…