Отец моего жениха - Алайна Салах

Нервно дергаю края воротника ощущая острую нехватку кислорода и улавливаю на себе сканирующий синий взгляд. Эй, Молотов, что, только что смотрел на мои сиськи??

Уши начинают пылать, и я нервно одергиваю юбку, а водитель тем времнем невозмутимо возвращает глаза к дороге и тычет пальцем в магнитолу.

- Сколько тебе нужно? – звучит его негромкий голос.

Мне приходится отодрать взгляд от колен и вновь посмотреть на своего вкусно пахнущего соседа , чтобы понять, о чём идет речь. На переносице Сергея Бейтмановича сидят брендовые «авиаторы», белый воротник рубашки подчеркивает волевой подбородок, покрытый лёгкой щетиной, и я нервно сглатываю, проклиная себя и дурацкий сон. Еще и родинки у него на щеке такие же, как у Димы. Похожие на созвездие Малой медведицы.

- Я дам тебе двести тысяч, чтобы ты и твои дешёвые шмотки завтра же убрались из моего дома, – автомобиль останавливается на светофоре, а Молотов приспускает очки и окатывает меня холодным взглядом. – хочу, чтобы ты оставила моего сына в покое раз и навсегда.

Ах ты ж, козлина олигархическая! Медведица Малая, блин. А ведь почти услугами доброго таксиста мою бдительность усыпил. Что у него вместо сердца, а? Банкомат или калькулятор? Правда, считает, что все в мире можно купить и продать?

- Это шутка такая, Сергей Георгиевич? - копирую его холодность, - Если да, то я с удовольствием расскажу ее Диме.

- Нет, не расскажешь, - усмехается синеглазая козлина, продолжая оценивающе смотреть на меня. – Наверняка уже распланировала в своей голове, куда пристроишь деньги. Триста тысяч, Юля. Сколько тряпок на рынке в Рязани сможешь себе купить, ты только подумай.

От возмущения и злости я на секунды лишаюсь дара речи и начинаю разглядывать замершие на руле руки. Широкие смуглые ладони, длинные пальцы, извитые вены... Да, гребанный ж ты Экибастуз!

- Нравятся часы? - долетает сквозь пелену моего унижения насмешливый голос. - Это винтажные Радо, если ты не в курсе.

- У меня такие же, - огрызаюсь я и хватаюсь за ручку, потому что в этот момент машина заезжает на парковкеу университета. - За полторашку деревянных на Рижском отхватила.

Я вываливаюсь на улицу едва ли не на ходу, рискуя сломать ноги, и ловлю спиной самодовольное:

- Свадьбы не будет, Юля. Это я тебе обещаю.

- Это мы ещё посмотрим, - шиплю я, но Бейтманович моей угрозы уже не слышит, потому что его черная махина с визгом срывается с места, оставляя меня нюхать выхлопные газы.

В этот момент я решаю, что мистер Олигарх непременно пожалеет о своих незаслуженных оскорблениях в мой адрес. Я буду бороться за свою любовь и за право быть женой любимого парня.Точка.

На парковке меня перехватывает Светка и, брызжа слюной и восторгами, начинает вопить:

- Матерь Божья, это что за сочный кекс тебя подвез? Я чуть из трусов не выпрыгнула.

- Это отец Димы. И он редкостное..., - язык не поворачивается оскорбить будущего свёкра, и я замолкаю.

- Ооо, тебе ваще прёт, Юль! Круто, если Димас твой будет так лет через двадцать, выглядеть. А папик женат, не знаешь?

Мы заходим в прохладное помещение университета, где я немного остужаю пожар внутри себя. Триста тысяч! Да за кого он меня принимает в конце концов?

- Ты вообще слышишь меня? – спрашивает Света, толкая меня в бок.

- Угу, - уныло бормочу я.

- Послезавтра встречаемся в Sisters на дне рождении Маринки, помнишь? Платье уже подобрала?

Я рассеяно киваю, все еще витая в своих мстительных мыслях. Не на ту напал ты, дядя Сережа. Рязанцы так просто не сдаются.

Сергей

В клуб, куда меня пригласил Илья, я приезжаю с опозданием, потому что машину с полировки пришлось забирать самому — до Димы не дозвониться и дома поймать его невозможно. Надо бы из принципа заставить его исправлять сделанное, но приобретенный с годами перфекционизм не позволяет разъезжать на царапанном автомобиле. В Лондоне этой возней занимался бы мой водитель, а в Москве все приходится самому. Российские каникулы, черт бы их побрал.

И Юля эта, настырной оказалась, зараза рязанская. Лучше бы продолжала играть роль влюбленной овечки, чем показывала свои провинциальные клыки. Ее дерзость выводит меня из себя, а таким навыком мало кто в моем окружении может похвастаться.

Территория семейных отношений сложная для меня. Рубануть бы кулаком по столу и поставить сыну ультиматум: либо он вытряхивает алчную рязаночку из моего дома, либо о наследстве может забыть. Останавливает то, что наши с Димой отношения без того далекие от близких: у него в Москве своя жизнь, у меня в Лондоне — своя. Встречи раз в три месяца тоже не способствуют укреплению семейных уз, и черт знает, как он себя поведет, если я гайки начну закручивать. Сын у меня один и терять его не хочется.

— Доброй ночи, Сергей Георгиевич, — подобострастно здоровается охранник, открывая для меня дверь с ловкостью английского швейцара. — Андрей Вячеславович просил вас проводить.

— Не надо, — машу рукой, останавливая его. — Сам.

Этот клуб принадлежит Андрею, моему одногруппнику. Мы с дружны со во времен университета, несмотря на двухлетнюю разницу в возрасте: из-за рождения сына пришлось на пару лет распрощаться с учебой и пойти работать. Я, может, и не вернулся бы в университет, да отец настоял. И за это я ему буду вечно благодарен.

— Серега! — Илья приветственно хлопает меня по плечу и, отстранившись, откидывает оценивающим взглядом. — Не стареешь, гад, и не жиреешь. Не то, что я. — весело хлопает себя по выпирающему над пряжкой ремня животу.

— Тебе по роду занятия положено, — отшучиваюсь я, и жму руку поднявшемуся с дивана Андрею. — Как всегда аншлаг? — киваю в сторону кишащего людьми бара.

— Москва любит бухать и веселиться, — соглашается тот и жестом гостеприимного хозяина указывает на диваны. — Располагайся, мой друг, и расскажи нам о бытие своем лондонском.

— Тауэр на месте, королева жива, а вот корги, говорят, сдохли, — предпочитаю избегать разговоров о личном и бизнесе. Сегодня хочется отдохнуть головой и телом в компании друзей, где я просто Серега. Не Сергей Георгиевич, не мистер Молотов и не папа.

— Это Таня, — тоном веселой свахи произносит Андрей, кивая на грудастую брюнетку справа от меня. — А это Эльсина, — тычет пальцем в блондинку в надутыми губами.

Наличие женского пола на нашем импровизированном мальчишнике меня не удивляет. Длинноногие красотки младше двадцати пяти, посасывающие шампанское из бокалов, — привычный атрибут застолья, как оливки на столе. Стоят себе, места много не занимают — а вдруг кому захочется. Да и я не святой — мне всего тридцать девять, жены, ревнующей дома у меня нет. Правда, в Лондоне есть Мадина: ей тридцать один, владелица сети салонов красоты. Красивая, нетребовательная, и никогда не давала повода думать, что ей от меня нужны деньги. Как, впрочем, и отношения. Меня устраивает, а о верности речи не идет.