Милая маленькая ложь - Айви Торн

— Тебе что-нибудь нравится? — Спрашиваю я.

Если она что-то выберет, я собираюсь это купить. Я видел ее только в простом золотом колье-цепочке с маленькой фигуркой балерины. Никаких сережек, кроме самых простых гвоздиков изредка.

— Они все потрясающие, — бормочет она, ее голос подтверждает ее слова.

— Тебе нужны украшения к твоему красивому платью. Выбирай, что хочешь.

Аня отрывает взгляд от витрины, чтобы встретиться с моим, на ее лице паника.

— Я не могу, — возражает она. — Это слишком.

Я самодовольно улыбаюсь ей.

— Я обещаю, что могу себе это позволить.

Аня закусывает губу, снова глядя на витрину. Мы бродим по магазину, пока она рассматривает все прекрасные украшения. Наконец, она останавливается на паре простых, но элегантных бриллиантовых гвоздиков.

— И это все? — Я спрашиваю, сбитый с толку ее полным отсутствием интереса к более дорогим вещам, когда я даю ей полную свободу выбора любых украшений, которые она хочет.

Она кивает, и ее подбородок на самом деле дрожит, еще больше сбивая меня с толку. Эта девушка иногда бывает непонятной, но если это то, чего она хочет, полагаю, я не буду жаловаться. Я машу рукой продавцу-консультанту и прошу его достать выбранную пару сережек.

— И этот браслет рядом с ними. — Говорю я, указывая на золотой браслет с бриллиантами, который подойдет к ним.

Через несколько минут мы выходим из магазина, Аня одета в свой новый гардероб и украшения, которые мерцают в верхнем свете торгового центра. Завершив нашу миссию по покупкам, я провожу ее обратно по эскалаторам к входной двери и придерживаю внутреннюю дверь открытой для нее, пока Сеп делает шаг вперед, чтобы открыть внешнюю дверь.

Через мгновение мы в машине совершаем короткую поездку по Великолепной миле в одно из моих любимых изысканных заведений на Стрипе, Сите. Поднимаясь на лифте башни Lake Pointe на семидесятый этаж, я стою рядом с Аней, краем глаза замечая ее. Не знаю, сказала ли она мне сегодня больше десяти слов, и сегодня вечером я полон решимости копнуть глубже. Она явно танцовщица, но что еще ее движет? В ее жизни должно быть что-то большее, чем балет. И впервые мне любопытно узнать, что это может быть. Она отличается от безвкусных супермоделей, которые любят вышагивать и купаться в деньгах, которые им бросают. Аня, похоже, даже не интересуется роскошью. Так чего же она хочет от жизни?

Лифт звенит, и мы направляемся к стойке хозяев, где они узнают меня, когда я вхожу.

— Мистер Маркетти, ваш обычный столик готов для вас, — официально говорит хозяин. — Вот сюда.

Нас ведут в дальний угол ресторана, подальше от других посетителей, но прямо возле окон от пола до потолка, выходящих на городской пейзаж Чикаго. С заходом солнца небоскребы отливают сине-фиолетовым сиянием, создавая прекрасный контраст с золотыми огнями, освещающими высокие здания.

Хозяин отодвигает место Ани, и она благодарит его, грациозно садясь на него. Я заказываю их лучшее санджовезе и изучаю Аню через стол, пока хозяин уходит.

— Как давно ты занимаешься балетом? — Спрашиваю я небрежно, начиная с того, о чем, я уверен, она хотела бы поговорить.

— Всю свою жизнь, — отвечает Аня, ее глаза обращены к городскому горизонту.

Хотя я не могу ее винить, у меня такое чувство, что она делает это не столько для того, чтобы полюбоваться видом, сколько для того, чтобы избежать моего взгляда.

— Что тебя в это втянуло? — Пробую я снова, делая глоток воды.

— Мои родители. — Аня на мгновение поворачивается ко мне лицом, ее выражение лица настороженное.

После всего, что я ей сегодня дал, я бы подумал, что разговор — это самое меньшее, что она могла бы предложить взамен. Но она не кусается. Раздражение заставляет мой кулак сжиматься.

— А чем ты занимаешься, кроме танцев? — Предлагаю я, меняя направление.

— В основном учусь или сплю. Летом преподаю детский балет. — Говорит она, обводя край своего стакана с водой кончиком среднего пальца.

Должно быть, в этом что-то есть, учитывая, что она дала мне немного больше, чем было строго ответом на мой вопрос. Но прежде чем я успеваю копнуть дальше, к столу подходит наш официант с нашим вином. Предлагая мне образец, он проверяет, удовлетворен ли я, прежде чем налить нам по бокалу.

Когда он спрашивает, готовы ли мы сделать заказ, я беру инициативу на себя, зная, что Аня даже не взглянула на свое меню.

— Я возьму равиоли с лобстером, а она возьмет филе-миньон, — просто говорю я, передавая ему меню.

Официант уходит, снова оставляя нас в тишине.

— Тебе нравятся дети? — Настаиваю я, теперь, когда он ушел.

Глаза Ани впервые бросают на меня взгляд, в их синих глубинах — намек на беспокойство.

— Ты сказала, что преподаешь детский балет, — сообщаю я, напоминая ей о нашей теме до того, как подошел официант. Я делаю глоток вина. — Попробуй, — настаиваю я, указывая на него.

Аня берет бокал с вином и делает небольшой глоток, прежде чем поставить его обратно на стол. Я скрежещу зубами. Она делает все, что я говорю, и только это. Она играет со мной, отталкивая, чтобы посмотреть, сколько ей может сойти с рук. Я вдыхаю вздох разочарования, когда мои губы сжимаются.

— Да, мне нравятся дети, — просто говорит она. Она закусывает нижнюю губу и переводит взгляд на закат, который теперь стал ярко-золотисто-розовым.

Я позволяю ей быть собой, изучая ее тонкие черты. Почему эта девушка так бесит? Откуда она знает каждую кнопку, на которую нужно нажимать? Или я настолько прост, что она знает, как легко играть со мной? Ни одну девушку никогда не было так трудно понять, не говоря уже о том, чтобы завоевать. Гнев начинает кипеть внутри меня, когда я пытаюсь понять Аню. Она, кажется, по большей части меня не боится. Несмотря на то, что я изо всех сил старался познакомить ее с роскошью, которую я мог бы ей предложить, она, кажется, совершенно не заинтересована.

Когда приносят еду, Аня все еще ничего не сказала, кроме самых кратких ответов. И она отрезает небольшой кусочек стейка, медленно пережевывая его, продолжая в своем каменном молчании. Все мои образы в голове о том, как я преподал ей урок за ее упрямство, похоже, дали обратный эффект. Аню не волнует одежда, драгоценности или изысканные блюда, несмотря на ее нищенское существование. И она настолько невосприимчива к моим чарам, что я обнаруживаю, что начинаю злиться, пытаясь втянуть ее в ссору.

Я вгрызаюсь в свои равиоли с лобстером, но они горькие на вкус из-за всего того разочарования, которое кипит