Скиталец - Тиффани Робертс

Его брови опустились, глаза сузились, а челюсть выпятилась, и все это так слегка, что она могла себе это представить. Но тонкое выражение его лица насторожило ее. Она отступила от стола.

Когда Ронин двинулся, то сделал это быстро. Его стул упал назад, когда он встал. Почти небрежным взмахом руки он отбросил стол, опрокинув его набок. Разрыв между ними сокращался по мере его неумолимого продвижения.

Покрытое шрамами лицо Военачальника всплыло в ее памяти. Это было похоже на то, как он двигался той ночью.

Лара заметалась вокруг стойки, отчаянно желая, чтобы между ними было что-то твердое. На какой-то ужасающий момент она была уверена, что он проломит себе дорогу прямо сквозь нее. Она отвернулась, присела на корточки и подняла руки, чтобы защититься от грядущего наказания.

— Должно ли существо быть из плоти и крови, чтобы быть живым? — спросил он низким голосом, полным гнева. — Неужели людям принадлежит это понятие, и они могут его определять.

Она рискнула взглянуть на него как раз в тот момент, когда он ударил кулаком по столешнице. Треск был достаточно громким, чтобы заставить ее вздрогнуть. Она отшатнулась, тихий испуганный звук вырвался из ее горла. Неужели она ничему не научилась? Неужели она не может просто закрыть рот и танцевать? Неважно, нравится ли ему это; пока он кормит ее, почему ее это должно волновать?

— Я думаю, я рассуждаю, я реагирую на мир вокруг меня. Я подвергаю сомнению то, что знаю и вижу, и мне интересно, что может принести будущее, хотя я знаю, что оно вряд ли будет отличаться от прошлого. Я надеюсь! — его голос затих, став каким-то грубым. — Я тоскую.

Лара медленно опустила руки и посмотрела на него. Он стоял к ней спиной, руки на талии, голова наклонена вниз. В его голосе было столько человеческого, сколько она никогда не слышала. Не важно, сколько раз она пыталась убедить себя, что он просто еще один бот, она знала, что в глубине души он отличался от железноголовых. Отличался от Военачальника.

Отличается от них всех.

Ронину было бы легко применить к ней кулаки, разорвать ее плоть и переломать кости. Военачальник так и сделал. Но Ронин даже не прикоснулся к ней. Нет, это она причинила ему боль.

— Мне жаль, — прошептала она. Такие простые слова, оказавшие такое глубокое воздействие. Он использовал их, когда думал, что причинил ей боль. Как она могла думать, что он бесчувственный?

— Я должен уйти завтра, — он повернул к ней голову, но не встретился с ней взглядом.

Ее желудок скрутило, тяжелый груз внутри тянул ее внутренности вниз. Лара была причиной этого разрыва между ними. Она оттолкнула его, когда он так старался угодить ей.

— Я… — он замолчал.

Сердце Лары бешено колотилось, и ей не хватало воздуха в легких.

— Я не хочу уезжать, когда между нами все так.

Все остановилось. Его слова повисли в воздухе, и Лара не могла думать. Она уставилась на него, и он полностью повернулся к ней.

— Это моя вина. Я думал, что твои потребности будут простыми. И мои тоже, — он покачал головой, на этот раз мягче, чем в прошлый. — Я учусь. Прости меня, Лара Брукс.

Положив руку на стойку, Лара поднялась на ноги. Ее страх исчез так же быстро, как и появился. Его место занял благоговейный трепет. Обучение. Он учился.

— Только если ты тоже сможешь простить меня, — сказала она, делая нерешительный шаг к нему.

— Мы оба предполагали, что понимаем друг друга, не задумываясь о том, что это на самом деле значит, — он наклонил голову и провел пальцем по глубокой трещине в каменной столешнице. — Наверное, мы действительно созданы по образу и подобию Создателей, если у нас есть некоторые общие недостатки.

Лара обошла стойку.

— Мой опыт общения с ботами не выставляет их в хорошем свете, Ронин. Но другие, с которыми я имела дело, не стали бы и думать о том, чтобы сделать это, — она указала на трещину, — со мной.

Она остановилась перед ним, глядя ему в лицо.

— И ни один бот никогда не извинялся передо мной. Ни за что.

Он покачал головой, но его глаза пробежались по ее телу, поглощая ее своей глубиной.

— Ты знала так мало из нас. Те, что у тебя есть в качестве примера это… аномалия.

— Они были моей реальностью. Все то же самое… или даже хуже.

— Что я могу сделать, Лара? Чтобы сделать тебя счастливой сегодня вечером? Увидеть твою улыбку перед уходом?

Его слова застали ее врасплох и, какими бы нелепыми они ни казались, вызвали улыбку на ее губах. Слезы обожгли ее глаза. Она издала короткий, смущенный смешок.

— Ты превращаешь меня в такую дуру, — сказала она, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

Он хотел, чтобы она была счастлива. Не просто чувствовала себя комфортно, не просто была в добром здравии, чтобы танцевать для него, но была счастлива. Никого, кроме Табиты, никогда не волновали чувства Лары. Никого, кроме Ронина.

Он сократил расстояние между ними. Удерживая ее взгляд своим, он медленно поднял руку к ее лицу и стер влагу с ее щеки. Его прикосновение было таким легким, таким нежным, что она не могла поверить, что это та же самая рука, которая разбила стойку.

Лара стояла совершенно неподвижно. Контакт был ей чужд, но все же это было… правильно. Она понимала, что он остановится, если она попросит, что она может отстраниться, и он не будет преследовать ее. Вместо этого она подалась навстречу его прикосновению, прижавшись щекой к его ладони. Она была теплой. Реальной.

— Я вернусь так быстро, как только смогу, — сказал он.

— Я буду ждать тебя.

Глава Четырнадцатая

Ничто не казалось необычным, когда Ронин вышел из своей резиденции. Это был еще один типичный день в Шайенне — небо было желтовато-серым, ветер дул со скоростью около десяти миль в час, а температура уже достигла семидесяти девяти градусов. К полудню будет около восьмидесяти. Парк через дорогу был пуст; тихий и зеленый, живой, но неизменный.

Звук задвигающегося засова, когда он запирал дверь, был странно отчетливым и нарушал утреннюю монотонность.

Ее слова, сказанные неделю назад, эхом отозвались в его памяти.

Я уверена, боты не смогут проникнуть, это заставит их недоумевать.

Он двинулся вперед, через ворота на Рынок, а затем на юг, в человеческие трущобы. Все это время его сенсоры искали что-то, что угодно, достаточно ненормальное, чтобы оправдать его поворот. Он заметил несоответствие в своем шаге — семьдесят