Лабиринты фей - Валерия Аристова

class="p1">— А я хочу забыть! — воскликнула Изабель, — обман, предательство... Уж не говоря о том, чем они все там занимаются. Мне хочется, чтобы это было сном. Все, что произошло.

Марсель ухмыльнулся.

— Предательство, говоришь... Ну да ладно. Как поживает Франсуа? Я смотрю, он отлично бегает.

В этот момент няня вывела ребенка на веранду, и тот смешно перебирал ножками, цепляясь за палец женщины. Марсель подхватил его на руки. Ребенок, который совсем не переносил присутствия чужих взрослых, не заплакал. Наоборот, он заливался смехом, играя с золотым распятием на груди Марселя.

— Такого мальчишку неплохо бы воспитывать знающему человеку, — проговорил Марсель, вздохнув, — придется навещать вас как можно чаще.

Они говорили весь вечер, не касаясь новостей из замка. Изабель действительно не хотела ничего знать. Она надеялась, что постепенно рана ее затянется. И она сможет вернуться домой, в Париж.

…

Ноэль стоял на широкой дороге. Пыльная, разбитая, она вела куда-то вдаль. Последнее, что он помнил, было лицо Марселя. И звук молитвы, которым он никогда не доверял при жизни, но вдруг поверил, когда смерть коснулась его своим крылом. Ноэль закрутился, пытаясь понять, где же он. Людей вокруг было много. Все спешили по своим делам, пробегая мимо него, увлеченные собственными мыслями.

Позади что-то горело. Он пытался понять, что это, и решил посмотреть ближе, сделав несколько шагов в сторону пожара.

— Ноэль! — прозвучал знакомый голос.

Он вздрогнул всем телом, когда его коснулась знакомая рука.

— Мне позволено пойти с тобой, — прошептала Валентина, затаив дыхание, — я так просила! И... и отец Марсель позволил мне!

От счастья видеть ее, от счастья, которого он совершенно не ожидал, Ноэль схватил Валентину в объятья, ища ее губы. Мир закружился, перевернулся вверх дном. Валентина ответила на его поцелуй, лаская его губы, запустив тонкие ладони в его шевелюру. Они стояли посреди дороги, в пыли, никого не замечая, невероятно счастливые.

— Нам туда! — она наконец отстранилась от него, сияя синими глазами, — нам в другую сторону!

И она потянула его куда-то по дороге, вдоль которой стояли гостиницы и таверны.

Где-то далеко впереди сияли золотые Врата.

 

…

Утро застало Изабель прогуливающейся по побережью. Тут был мягкий песок, по которому так приятно пройтись босиком. Изабель часто снимала обувь и шла, как крестьянка, по самому прибою, чувствуя, как намокает подол ее платья и как проминается под пальцами мокрый песок. Где-то песок нагромождался горами, образуя дюны, где-то в зеленых лесах прятались рыбачьи деревушки. Эти пейзажи, морские ласковые волны, непохожие на злые валы Бретани, действовали на нее умиротворяюще.

— Изабель!

Она вздрогнула от звука знакомого голоса. Показалось? Изабель замерла, боясь обернуться. Она знала, что за спиной никого нет. Никого. И что ветер сыграл с ней злую шутку.

— Изабель!

Оборачиваться ей не пришлось. Эстен обошел ее и теперь она видела его радостное улыбающееся лицо, растрепанные кольца волос, выбившиеся из косички, и сияющие темные глаза.

— Я так давно мечтал сказать тебе это... — он все так же улыбался, — Изабель. Ортанс не беременна. Ортанс отпустила меня. И теперь мы свободны... Ты и я.

Не зная, радоваться или ударить его, Изабель задохнулась, и слезы сами полились у нее из глаз. Она села прямо на песок, не замечая, как волны прибоя лижут ее ноги, и рыдала, уткнувшись Эстену в плечо, не понимая, плачет ли она от радости, что он все же пришел, или это так проливается глодавшая ее все это время жестокая обида. Эстен сел рядом, обняв ее как можно крепче, и прижав к себе. Ветер играл его волосами, и, если бы Изабель посмотрела на него, то заметила бы, что и в его глазах стоят слезы.

 

…

Дорожка вела мимо разбитого менгира в сторону леса камней. Ортанс бежала, подхватив белое платье. Скорее, скорее, не упустить самый зенит луны! Скорее!

Миновав лес камней, она вышла в широкое поле. Там, под огромным звездным небом, освещаемый полной луной, стоял на трех ногах ее камень. Тот, что навсегда отнял у нее Марселя. Тот, что сегодня ей самой укажет ее судьбу.

— Страшно? — Марсель отделился от одной из ножек дольмена и с улыбкой подошел к Ортанс.

— С тобой — нет, — отозвалась она.

— Но на камне ты будешь одна.

— Ты всегда со мной, Марсель, — она сжала его руку и поднесла к губам, — ты всегда в моем сердце.

Он помог ей подняться на камень. Глаза его смотрели совершенно серьезно, с тревогой. Ортанс свесилась с камня, смотря на него.

— Что бы ни случилась, — она старалась запечатлеть его образ навсегда, — помни, Марсель. Я люблю тебя!

— Я тоже люблю тебя, — сказал Марсель, и добавил тихо, — дочь моя.

Ортанс сделала вид, что не слышала последних слов. Она улеглась на камне, зная, что Марсель покидает ее, оставляя одну под огромной полной луной. Она легла на теплый шероховатый камень, как когда-то лежал он, раскинув руки. Марсель ушел, оставив ее судьбе. И Ортанс была готова принять ее, какой бы она ни была.

Эпилог

Фраснуа огляделся. Мать его, маркиза де Монтроа, ничего не понимала в зеркалах. Он давно убедился в этом, когда она прошла мимо зеркала, в котором отражалось не совсем то, что должно было отражаться, и ничего не заметила. Зато отчим разбирался отлично, это Франсуа чувствотвал. Отчим был весьма сведущ в том, что Франсуа творил в доме, и изредка пытался пресечь его попытки играть с зеркалами. Но, конечно, не смог.

За десять лет своей жизни Франсуа усвоил, что он не такой, как все. Другие дети не умели ничего из того, что ему казалось обычным делом. Они даже не умели вызвать простой огонь, что же говорить о преобразовании пространства или умения читать мысли?

Он снова оглянулся на дверь. Жалкие твари... Совершенно беззащитные против него. Ноэль провел рукой по зеркалу, и оно издало серебряный звон. Поверхность его подернулась дымкой, и отразила вместо стены и стола около нее невероятной красоты лес. Золотые солнечные лучи прорезали, как шпаги, прозрачный воздух, падая на землю жидким золотом. Полюбовавшись на лес, он нажал на зеркало сильнее, пока оно не исчезло совсем. Раз матери нет, нужно воспользоваться моментом и погулять там, где он чувствует себя, как дома. Где дети умеют вызывать огонь. Где пение птиц имеет смысл. Где живут люди, похожие на него. Такие же беловолосые и синеглазые.

Франсуа шагнул через раму и спрыгнул на