Плохие намерения - Чарли Роуз

начал появляться без предупреждения. Была бы я в душе или спала в своей постели, он был там. «Проверяю», — говорил он. Он обвинил меня в том, что я сплю с другими отцами, на которых я работала, назвал шлюхой, золотоискательницей. Он заставил меня чувствовать себя дерьмово по отношению к себе, и какое-то время я думала, что он — это все, чего я заслуживаю. Все, о чем я заботилась — все, о чем я до сих пор забочусь, — это возможность позаботиться о Джесси. Он — единственное, что имеет для меня значение.

Дэйр кивает, но не прерывает мой словесный понос.

— Джесс возненавидел его с самого начала. Брат знал, что он дерьмовый человек, и они постоянно сталкивались лбами.

— Что заставило тебя в конце концов уйти?

Это та часть, о которой я ненавижу говорить. Та часть, которая заставляет меня чувствовать себя худшей из людей. Но я решаю выложить все это. Чтобы покончить с этим, чтобы мне не пришлось повторять это снова.

— Прямо перед тем, как мы с Джесс уехали, я пошла развесить полотенца в их ванной наверху. Прежде чем я успела включить свет, я на чем-то поскользнулась. Это была кровь. Я была в шоке. Я не знала, от кого и откуда это взялось, но Кайден был в порядке, так что, по крайней мере, я знала, что это была не его кровь.

— Я проверила все комнаты, прежде чем нашла его жену Оливию. По-видимому, у нее случился выкидыш, и она была едва в сознании. Я не знала, было ли это из-за того, что она накачалась таблетками, или потеряла слишком много крови, но и то, и другое было правдой. Или, по крайней мере, мне показалось, что она потеряла слишком много крови. Я никогда не сталкивалась с таким. Я никогда не видела выкидыш — я не знала, что нормально, — но мне это показалось чрезмерным.

— Черт, — говорит Дэйр, протягивая руку, чтобы переплести свои пальцы с моими.

— Я вызвала скорую помощь, позвонила Эрику, затем подождала с ней, пока они не приехали туда. Она что-то бессвязно бормотала, но я свободно разбираюсь в наркотическом бреду, спасибо моей маме. Она сказала, что знала, что я спала с Эриком. Обвинила меня в том, что я была причиной ее такого стресса. Сказала, что из-за этого у нее случился выкидыш и что этот ребенок должен был все исправить.

— Ты же знаешь, что это так не работает, — тихо говорит Дэйр.

— Я знаю. — Я киваю. — Я действительно знаю. Знаю, что это была не моя вина. Единственное, в чем я виновата, так это в том, что была слишком наивна и поверила его лжи. Они никогда не были разлучены, как он заставил меня поверить. И играть какую-то роль в этой дерьмовой ситуации нехорошо, независимо от того, кто виноват.

— Джесса выгнали из школы за взлом их системы, и у него возникли некоторые проблемы с парнями, с которыми он имел дело. Парень моей мамы выбил дерьмо и из Джесс, и из меня, потому что мы не давали ему денег на наркотики, и когда копы появились на нашем пороге, я воспользовалась своей возможностью. Я сдала свою маму и ее парня, и когда они забрали ее в тюрьму, я позвонила Генри, собрала пару сумок и уехала с Джесс на следующее утро.

— Так вот почему у тебя был синяк под глазом, когда мы встретились? — спрашивает Дэйр, его голос смертельно спокоен, но выражение лица убийственное. Он обхватывает мою щеку, и я киваю, впитывая его прикосновение, мои руки обхватывают его запястье.

— Я просто хотела начать все сначала, — выдыхаю я, слезы щиплют мои глаза. — Я ненавижу говорить об этом, — говорю я, прикрывая глаза предплечьем. — Это смущает.

— Ты пыталась позаботиться о своей семье. В этом нет никакого гребаного стыда. Хотел бы я, чтобы у меня был кто-то, кто заботился бы обо мне хотя бы вполовину так, как ты заботишься о своем брате.

— Расскажи мне о себе? — спрашиваю я, надеясь, что он не откажет мне после того, как я рассказала все это о себе.

— Услуга за услугу, да? — Сейчас он лежит на боку лицом ко мне. Его голос такой беспечный, но я могу сказать, что он чувствует что угодно, только не это. — Я никогда не знал своих родителей. Меня оставили на парковке, когда мне было четыре года, вместе с запиской с моим именем и днем рождения. Без фамилии. Думаю, меня нашли в магазине на Адэр-стрит, так что отсюда и моя фамилия.

Мои глаза расширяются от его слов. Он упомянул, что жил в приемной семье, но я не знала подробностей. Я чувствую себя глупо из-за того, что так зациклилась на своих собственных глупых проблемах, которые бледнеют по сравнению с этим.

— Я был не там, где должен был быть, с точки зрения развития. Я был маленьким. Истощенным. Я почти не разговаривал. Я даже не знал своей фамилии, — говорит он с горьким смешком. — Какой четырехлетний ребенок не знает своего собственного имени? У меня также были проблемы с поведением. Никто не хотел такого ребенка. Они хотели усыновить очаровательных младенцев с большими улыбками. Когда я стал старше, я злился на весь мир, переходил из одной приемной семьи в другую, нигде не задерживался дольше чем на несколько месяцев, а те, кто меня оставлял, обычно были жестокими кусками дерьма, которым просто нужно было пособие.

— Это ужасно. — Сейчас мои слезы вызваны совершенно другой причиной. Мое сердце физически сжимается при мысли о маленьком Стефане, совсем одном на парковке. Может, мы и были очень бедны, но, по крайней мере, мы с Джесс всегда были вместе, пока росли. Это было единственное, на что мы всегда могли рассчитывать.

В тот день, когда мы с Дэйром познакомились, он сказал мне, что мочился в постель, пока ему не исполнилось двенадцать. Я рассмеялась, думая, что это просто смущающие детские шутки. Теперь я чувствую себя кучей дерьма, потому что это было нечто гораздо большее.

— У тебя никогда не было семьи, которая хорошо к тебе относилась?

На его лице появляется тень.

— Была, какое-то время... — он замолкает, казалось бы, погрузившись в воспоминания, прежде чем прочистить горло. — Но из этого ничего не вышло.

Я протягиваю руку, чтобы обвести силуэты сосен на его предплечье. Я не знаю почему, я просто чувствую потребность прикоснуться к нему в этот момент. Дэйр напрягается, но не отстраняется. Я чувствую что-то шероховатое и бугристое под чернилами, и