Дюймовочка и Великан - Ольга Дашкова

Все остальное было из прошлого века, но сочеталось: круглый стол с кружевной скатертью, над ним оранжевый абажур с бахромой, стулья с высокими спинками, фикус в углу, комод и два спящих на нем кота.

— Позвольте представиться, Владимир Ильич. А как вас величать, милая леди? Не Аленушка ли, случайно?

Из-за стола поднялся невысокий пожилой мужчина и, задав вопрос, усмехнулся. Ветровой показалось, что она его где-то видела, даже память напрягла, прижимая к себе прихваченного в качестве трофея Самсона.

— Нет, я Елизавета.

— Очень… очень приятно, прошу к столу, Тамара Павловна сегодня нас угощает пирогами с капустой, а у нее пироги всегда отменные.

— Ильич, угомонись, а то сахар подскочит, нечего так волноваться. Не в ее возрасте и вкусе ты.

— Ой, ты как что скажешь, Томочка. А мы вас, Елизавета, уже в рецидивисты записали, вот, сидели думали, что с вами делать.

— И? Что надумали?

Точно, это Ленин, как Лиза могла забыть вождя пролетариата, о котором рассказывали в школе? Точно, это он, точнее, похож.

— Пока ничего, ваша судьба, так сказать, в подвешенном состоянии.

— Мне надо только позвонить, за мной приедут, и я вас не буду обременять. А вы звонили, как я вас просила, Егору?

— Егору? Тома? Она знает Егора?

— Не знаю я, чего и кого она там знает, давай ужинать, голова от вас болит. И выпить надо, за здоровье не усопшего участкового.

На столе появилась бутылка без этикетки с прозрачной жидкостью, Лиза, недолго думая, взяла кусок пирога, откусила, было очень вкусно. И если сейчас она немного расслабится, немного выпьет за здоровье участкового, в этом же не будет ничего дурного?

Куда уже хуже? То, что происходит в жизни, Ветровой тянет на детективный роман с элементами откровенной эротики.

А нервы расслабить надо, к тому же вроде все безобидные. Но если что — Самсон под рукой.

Глава 36

— Я не понимаю, что происходит, что все эти люди делают в моем доме?

— Поступило обращение, что вы удерживаете человека.

— Я удерживаю человека? Что за глупости вы говорите? Я вообще, знаете, кто? Вы понимаете, с кем разговариваете? Я уважаемый человек в городе, я знаю много влиятельных людей!

Кирилл Юрьевич жутко боялся, но делал вид, что зол. Все эти люди в камуфляже с автоматами в его доме, в его гнездышке любви и уюта, натоптали, наследили, осквернили. А еще обвиняют его в страшных вещах.

Да, это был он, но признаваться в этом Семенихин, естественно, не собирался. Лиза сбежала во второй раз, и третьего не будет, эта девушка приносит только беды. Он не собирается насильно дарить подарки, которых она недостойна.

Это он должен написать на нее заявление о причинении тяжкого вреда здоровью. Только подумать — ударила по голове! А если у него вообще там сейчас разрастается гематома, которая перерастет в опухоль? От этих мыслей даже голова закружилась и затошнило. Кирилл Юрьевич схватился за голову, простонал.

Около него на кухне стояли два человека в камуфляже с автоматами и третий — тот самый, бородатый, здоровый, который ввалился в его спальню и начал угрожать. Шантажировать тем, что навредит Принцессе. Господи, какого же ужаса он натерпелся, а теперь еще эти нелепые обвинения!

— Почему вы с ним разговариваете? Он похитил человека.

— Я никого не похищал.

— Пусть не лично, но ваши подручные, те два придурка во дворе, они мне сами сказали, и то, что Лиза сбежала, но я не поверил, пришел на второй этаж, именно там был хозяин. Да я сам буду его допрашивать.

— Стоять!

Егор кинулся вперед, хотел схватить пухлого мужика за ворот, еще раз хорошенько встряхнуть, но его остановили. Семенихин простонал, закрыл голову руками, затрясся от страха.

— Отставить, я сказал! Никакого рукоприкладства! Сейчас поедем в отделение, там во всем разберемся.

— Я никуда не поеду! Вы не имеете права!

— Мне что, повторить несколько раз?

— Но я никого не похищал!

— А вы хотите, чтобы я сейчас вызвал группу, и она перекопала здесь все? Вообще непонятно, что у вас горело? Может быть, вы что-то сделали с девушкой, а потом сожгли ее труп?

— Труп? Какой труп? Не было никакого трупа, вы что, с ума сошли? Это горела баня. Вы о чем говорите? — Кирилл Юрьевич теперь схватился за сердце, только таких обвинений ему не хватало. У него репутация, у него бизнес, все это может рухнуть.

— Приедет группа и все проверит.

— Не надо группу, не надо, я прошу вас. Это сгорела баня на днях, все вышло случайно.

— Приедут кинологи с собакой, специалисты и все проверят. Вдруг мы там и не один труп найдем.

— Там ничего и никого нет.

— Вы считаете, что мы вам должны верить на слово? Собирайтесь, и подручных ваших тоже возьмем с собой, не переживайте.

— Надо еще раз обыскать дом, в подвал мы так и не попали, — Хабаров не успокаивался, и лепет толстяка в странном халате не внушал доверия. Скользкий он какой-то, непонятный. Что он вообще собирался делать с Елизаветой? — А комната та, красная, для чего ему? Да маньяк он.

— Ключи от подвала где?

— Нет там ничего. Совсем ничего.

Семенихин занервничал, и все это заметили. Это было странно.

— Чиж, прием, возьми ребят, и ломайте дверь подвала, — майор отдал приказ по рации, надо было проверить все, иначе работа будет не выполнена.

Кирилл Юрьевич снова схватился за голову, и снова его затошнило. Нет, только не подвал. Там его тайна, ее никто не должен видеть. Это личное. Но он ничего не мог сделать. Он был бессилен против людей с автоматами. Бородатый и старший из военных ушли, оставив его с охраной, как какого-то преступника.

Дверь сломали за две минуты, а когда спустились и включили свет, никто не мог сразу понять, что вообще это за помещение? Словно они попали в еще одну комнату, но уже не с роскошным интерьером, а с совсем простым, даже старым.

Это был какой-то музей хлама, комната для ребенка: кровать с клетчатым покрывалом, обои с васильками, даже письменный стол с лампой и полки с книгами. Детские игрушки, ковер, на стене карта мира, лакированный шифоньер. Парни с автоматами казались здесь инородными телами, все стояли, смотрели и ничего не понимали.

Майор открыл шкаф, Егор заглянул ему через плечо, внутри была одежда — старомодная, в такой Хабаров ходил, наверное, классе в девятом.

— Ну и что мы тут ищем?