Право на выбор - Джулия Рут

— Прекрати…

— Что это мне прекратить? Я не хочу прекратить… мне нужна моя жена, как и моему побратиму. Почему ты ласкаешь только его? Улыбаешься только ему… спишь только с ним…

— Мне трудно… — говорить мне сейчас трудно, почти прижатой к стене, задыхаясь от все нарастающей паники, — быть ласковой с тем… кто ведет себя как ты…

— А мне, думаешь, легко? — хрипит он, опустив голову. — Легко слышать… как ты стонешь под ним? Каждую ночь… каждую шерхову ночь… так сладко поскуливаешь… с ним… не со мной…

— Замолчи, — упираюсь ладонями в его живот, он содрогается от напряжения, но не сдвигается ни на миллиметр.

— Видеть тебя… с ним… — явно не слыша меня, продолжает Раш, он рехнулся, он точно рехнулся, что он… — видеть тебя… в одежде и представлять без нее каждую секунду… думаешь, мне легко?..

Он вжимается затвердевшим пахом в мякоть моего живота, мне больно и очень страшно, он же намного, намного сильнее меня и сделать может все, что угодно… сейчас бы распасться на атомы… просочиться сквозь стену за спиной… я отворачиваюсь, а он все хрипит, словно в горле у него — песок и камни, словно он вытолкнуть их хочет… он чуть отстраняется… и вжимается снова. И снова…

— Пожалуйста, — тон его неуловимо меняется. — Один раз… ну… с него не убудет… разочек хотя бы… рукой…

Все тело окатывает ледяной волной. Разочек… рукой?!.

— Ты с ума сошел?! Отпусти меня сейчас же!

Он не слышит, он не хочет слышать. Глаза у него стеклянные, когда он перехватывает мое запястье, тянет на себя… под спущенные дерганым движением штаны… там пульсирует его член, весь покрытый вязким выделением, каменный и обжигающий… он весь опутан черным выпуклым рисунком — я тут же отвожу взгляд. Не хочу… не могу… смотреть…

Раш стонет над моей головой, сжимает мои пальцы своими и тянет их вверх — а затем сразу вниз. Вверх и вниз, вверх и вниз… Господи… это невыносимо просто… это… Горит лицо и шея, комок в груди разбухает и вот он уже в горле, я тяну руку на себя так сильно, что мышцы сводит, а он не чувствует даже моего усилия… Он двигает по своему члену моей рукой и кажется, лопни Шерхентас над головой — он не заметит и не услышит.

Но хлопок входной двери он слышит.

Мы синхронно поворачиваем голову — я с ужасом, а он… не знаю, что у него в голове, но мою руку он не выпускает. Даже делает еще одно движение — прежде чем его сносит от меня в стену.

Мар дышит тяжело и неровно, руки его почернели. В мою сторону он даже не смотрит… господи… что он подумал?.. что я сама?.. что я сама решила?..

— Ты… шерхов выблядок… ты что заставил ее делать?!

Облегчение — он даже мысли не допустил, что это могла быть я — мешается с ужасом. А когда Раш’ар поднимается, наклоняет голову и скалится… Молчи, молчи, просто молчи!.. Ничего не говори!

— Ну прижал маленько. А что?

… ну зачем, боже?..

Мар срывается с места — и влетает в него всей своей массой. Бьет по лицу, отбрасывая в сторону, Раш’ар рычит и бьет в ответ… Они молотят друг друга свирепо и яростно, обмениваясь ударами в голову и корпус, и я покрываюсь липким холодом, когда раздается глухой хруст — боже, да они же ломают друг другу кости!.. Перехват, рывок — и Раш падает спиной на стол, тот трескается и просаживается… он подрывается с места, и вот уже Мар летит в стену, снося угол. Крошится дерево и камень, чудовищный грохот мешается с рыком и лупит по ушам… я сжимаюсь в углу, стараясь стать меньше… господи… это же никогда не закончится… они же все время будут так… да за что мне это…

— А ну прекратите!..

Летят щепки и стекло, когда они вламываются друг в друга и разлетаются снова…

— ХВАТИТ!

Бесполезно… Покрытые чернотой руки выворачивают суставы, ломают пальцы, брызги крови на стенах и полу… Я кричу и кричу, но за грохотом едва ли сама слышу свой голос… все бесполезно, они меня не слышат… никто меня не слышит…

Отчаяние — голодное, жадное — раскрывает пасть под моими ногами. Оно глотает меня заживо, пожирая и перемалывая кости, кроша их в порошок. Я ничего не могу сделать… я ничего не могу… это моя вина… во всем этом виновата я, я просто…

Ты просто ничтожество.

Я смотрю на осколки стекла под ногами. Если эти двое… если они не слышат меня… то может…

Ты просто еще одно чудовище, помнишь?

Раш’ар прижимает Мара к стене, душа локтем, они застывают в немой и беззвучной борьбе.

Сейчас.

— Раш’ар, отпусти его. Мар, больше не бей. Или я пораню себя.

Я стою посреди комнаты, в поднятой руке зажат осколок. Пока несильно зажат.

— Пожалуйста… положи стекло, — хрипит Мар, глядя на меня с все нарастающим ужасом.

— Раш’ар?

Тур хмурится, глядя на стекло, и неуверенно произносит:

— Ты же этого не сделаешь…

Ах так?

Мар все-таки вырывается, когда кровь капает на пол. Он выбивает из моей руки осколок, что-то кричит — я не слышу. Я смотрю только на Раш’ара — вся жизнь в нем как будто бы прекратилась. Собственный голос звучит как будто со стороны.

— Никогда, слышишь? Никогда не сомневайся в том, что я говорю. Я могу сделать что угодно… похуже этого… мне не жалко себя. Если это остановит вас… обоих… я сделаю всё, что угодно.

Хрустят осколки и щепки под ногами, когда я иду к лестнице. Горячо обволакивает кожу, стекая на ладонь — давно забытое чувство отбрасывает в далекие черные дни.

— Твоя рука… — голос Мара звучит будто из-под земли. — Рану… нужно перевязать… у тебя кровь…

— Я сама.

Перебрать ногами ступени… захлопнуть дверь со всей оставшейся силой… И сползти по ней вниз, сотрясаясь всем телом…

Говорят, если человеку дано испытание, значит он может его вынести. Но может… может с меня хватит уже? Хватит уже испытаний?..

Я хочу заплакать — но в груди холодно и пусто.

Я хочу закричать — но в груди тишина.

4-0

… Свет за окном тает и растворяется в густеющих сумерках, чтобы разлится холодной розоватой мглой, когда на небо вместо Шерхентас выходит Лум’ра — Глаз Ночи. За неимением выбора он равнодушно освещает землю и все неизменное в ней; заглядывает в окно, инспектирует комнату и вскоре