Между делами - Вэнди Джинджелл

как будто его никогда и не было. Он стащил меня с кровати и поставил на пол, затем взял меч из моих рук. — Он должен быть внизу, — твёрдо сказал он и направился к выходу из комнаты, перекинув его через плечо.

Думаю, он давал мне секунду, чтобы я вытерла слёзы с лица, потому что на самом деле он не ушёл: он подождал у двери, пока я вытру лицо и догоню его. Он повёл меня вниз по лестнице, но не произнёс ни слова, пока не убрал меч в подставку для зонтов.

— Тебе не следовало вытаскивать эту штуку, — прямо сказал он. — Если ты не хочешь быть привязанной к трону, тебе следует избегать его.

— Я сделала это не нарочно, — устало сказала я. — А как вообще получилось, что ты поднялся наверх?

— Когда Хайион и старик уходят, становится тихо, — сказал он, как будто это должно было что-то значить.

— Не хочешь ли выражаться немного яснее, — сказала я, мой голос всё ещё был слегка надменным.

— Твоё сердце билось слишком быстро, — объяснил он. — Обычно я этого не слышу, если только не охочусь, но в тишине…

— Хм. Не знала, что ты так умеешь.

— В последнее время, — сказал он с резкой усмешкой, — я очень сосредоточен.

Это заставило меня рассмеяться, и тошнота, которая до сих пор не отпускала меня, отступила.

— Что, на моём сердцебиении?

Он пожал плечами.

— Сердцебиении, словах, выражениях.

— Оу, — я поставила кофеварку на режим кипячения и достала из холодильника немного крови. Джин Ён спугнул кошмар, и этот поступок заслуживал особого кофе. — Как так получилось?

— Я же говорил тебе, — сказал он, облокачиваясь на кухонный стол, подпирая подбородок ладонями и пристально глядя на меня. — Я провожу исследование.

— Точно, — сказала я, насыпая в его кофейную чашку несколько специй: корицу, имбирь, пару гвоздичек и стручок кардамона, чтобы они смешались. — Ты же знаешь, что Зеро от этого не становится менее раздражительным, верно? В доме начнётся бардак, если ты начнёшь встречаться с другими людьми.

Джин Ён снова пожал плечами, и его улыбка стала искрящейся, восхитительно самодовольной.

— Хайион будет поступать, как ему заблагорассудится.

— Ага, но…

— Что это штука тебе сказала? — спросил он так спокойно, что я была уверена, что он просто меняет тему. — Почему ты плакала?

— Оно сказало мне спросить то, что я хотела спросить, — коротко ответила я, отворачиваясь, чтобы добавить крови. Я обошла Джин Ёна и кухонный столик, чтобы вернуть оставшуюся часть пакета в холодильник, игнорируя его пристальный взгляд. — Я спросила у него, что решили мои родители, когда оно предложило им выбрать: убить их или убить меня.

— Ах, — пробормотал он. — Значит, это оно и было. Как с той, другой девушкой.

— Ага, — сказал я. В моём животе всё ещё было холодно, потому что теперь я знала, что, несмотря ни на что, как бы трудно ни было заставить себя покинуть безопасный дом, я должна буду сделать всё возможное, чтобы точно узнать, кем и чем были мои родители. И, сделав это, я выяснила бы, что за люди убили их и всех остальных, и заставила бы их заплатить.

Мои родители пытались защитить меня, и теперь я знала, что, когда дошло до дела, они умерли, чтобы защитить меня. Я не могла оставаться там, где была, в своём уютном маленьком домике, прячась за Зеро до конца своих дней.

Наверное, было бы преувеличением сказать, что железо вошло в мою душу, но… на самом деле, нет. Было бы чертовски уместно сказать, что железо вошло в мою душу. Пусть только кто-нибудь из фейри или Запредельных попробует остановить меня сейчас.

— Кстати, а где остальные двое? — спросила я его. Я не хотела говорить об этом кошмаре. Пока нет. Мои решения и целеустремленность были всё ещё слишком свежими, чтобы о них можно было много говорить, а сам кошмар по-прежнему внушал ужас.

— Думаю, Хайион со своим отцом, — сказал он. — Кто-то воспользовался дверцей шкафа. Не знаю, где старик. Собираешься вернуться наверх?

Недоверие в его голосе заставило меня слегка улыбнуться.

— Полагаю, можно было бы поспать на диване, — сказала я. Атилас, опять ушёл? — мне бы очень хотелось узнать, чем он так часто занимался по ночам в последнее время. Особенно когда Зеро не было дома, чтобы знать, что он ушёл. — Но тогда я, вероятно, просто проснусь, когда эти двое вернутся домой, а мне меня ожидают кое-какие утренние дела, прежде чем я спущусь.

— Документы, — сказал он, кивая. — Тогда мы посмотрим документы.

— Погодь-ка, что значит «мы»? — запротестовала я, но он уже выхватил у меня из рук обе кофейные чашки и быстро поднимался по лестнице, не слыша меня.

Я погналась за ним, но где-то между тем, как переступил порог и прошёл мимо столбика кровати, я обнаружила, что мне почему-то приятнее видеть кровососущего комаришку, чинно восседающего на моей мягкой подушке, чем входить в ту же комнату в одиночестве после более, чем обычно, страшного кошмара.

Возможно, я видела, как его галстук выглядывает из-под пиджака, который он повесил на столбик моей кровати, или, может быть, он просто оставил свои ботинки у двери, а босоногий вампир почему-то вызывал меньше беспокойства, чем нормально обутый.

Я плюхнулась на мягкую подушку с другой стороны, заставив Джин Ёна передёрнуться, что чуть не подорвало его чувство собственного достоинства, к его большому удивлению, и сказала:

— Лады, но ничего из этого не должно выходить за пределы моей комнаты, и никаких разговоров с Зеро о том, что ты здесь увидишь, хорошо? Это моё личное дело, пока я не решу рассказать ему.

В общем, когда придёт время, будет достаточно сложно объяснить, почему и как у меня всё это оказалось.

— Ya, — сказал он, восстанавливая равновесие и пытаясь сохранить достоинство. — Noh, ты…

Я стукнула его по голове ближайшей пачкой бумаг и сказала:

— Hajima, — легонько стукнула его, конечно; в конце концов, он только что помог мне избавиться от кошмара. — Меня зовут не ты.

— Тогда как мне тебя называть?

— Фиг его знает, — сказала я. Даже когда мама и папа были живы, у меня обычно было прозвище. Наверное, я могла бы назвать ему это прозвище, но было странно назвать вампиру прозвище, которым мои родители называли меня.

Джин Ён раздраженно прищелкнул языком.

— Ах! Это раздражает! Я дам тебе имя.

— Ты не можешь просто так дать мне имя. Я не собака.

— Но ты не станешь говорить мне, как тебя зовут, — запротестовал он. Он немного подумал, нахмурившись, и добавил: — И я не буду называть тебя