Дом из пепла и стекла - Силла Уэбб

Так глупа. Неопытна. Просто глупая девственница, играющая в опасную игру с человеком более коварным, чем сам дьявол. Я зажгла спичку, теперь я собираюсь обжечься.

— Я не занимаюсь любовью, — говорит он. — Я трахаюсь. Жёстко.

Я зажимаю нижнюю губу между зубами и отворачиваюсь от Нико, так как мои щёки вспыхивают розовым румянцем. Я смущена своей глупой мольбой так же, как и возбуждена. Я должна поджать хвост и бежать в свою комнату прямо сейчас, и забаррикадироваться в пределах своих стен. Но Нико придёт за мной. Я думала, что знаю, что делаю, когда переступила порог в логово льва, но я была наивной, веря, что здесь я в безопасности.

Нико убирает волосы с моего лица и заправляет их за ухо, затем его большой палец оттягивает мою нижнюю губу и нежно проводит по припухшей плоти.

— Для тебя, когда я возьму тебя в первый раз, я буду нежен. Я сделаю это легко. Не спеша. Но знай, Синдерс, после этого первого раза ты будешь лежать в моей постели каждую ночь, и тебе будет так чертовски больно, что ты не сможешь нормально ходить.

Я смеюсь с этих слов.

— Откуда ты знаешь, что мы сделаем это снова, и это не просто интрижка.

— О, Синдерс… — он смеётся низко и язвительно. — Я уже дал тебе выход, но ты не использовала его. Ты хочешь танцевать с Дьяволом, моя сладкая девочка. Ты хочешь искусить меня? Как только я тебя попробую, я не остановлюсь, пока не смогу насытиться, — он наклоняется ближе, и его зубы нежно обхватывают мочку моего уха, заставляя меня задыхаться, когда он шепчет: — И, Синдерс, я жадный мужчина. Когда это касается тебя, можно сказать, что я алчный. Я не получу свою долю легко.

— О, мой…

Я сказала это вслух?

— Ты можешь уйти сейчас… — он целует меня в челюсть, нежно и легко, а его пальцы откидывают волосы с моей шеи.

— Уйти? — неуверенно бормочу я, растерянная.

— Я чувствую твой страх, Синдерс. И это опьяняюще. Но когда я получу тебя, Синдерс, а я получу тебя — это будет на моих условиях. Не потому, что ты набралась смелости и попросила о чём-то, в чём даже не уверена, что хочешь или можешь справиться. Я спишу это на безумие, вызванное вчерашними событиями, — его пальцы спускаются по передней части моего халата, задевая правый сосок, посылая по мне электрический разряд, прежде чем он крепко сжимает в кулаке завязки.

— Уходи, Синдерс. Возвращайся в безопасность своей комнаты, где есть правила и обещания, которые я дал. Здесь их нет. Я даю тебе возможность уйти. У тебя есть ровно одна минута, чтобы уйти, и мы вернёмся к прежнему состоянию.

— Или?

— Или, я возьму тебя. Завладею тобой. Ты станешь моей.

Его. Завладеет. Как собственностью?

Как одной из тех стеклянных фигурок, которые я ненавижу.

— Ты не можешь претендовать на человека как на собственность, Нико, — я возражаю с придыханием.

— Напротив, моя маленькая невинность. Конечно, могу.

Он целует мою шею сбоку, мягко, нежно, будто он мой любовник, а не вор, готовый украсть то, что он хочет. Рука, что держит мой халат, убивала людей, я уверена. Если бы во мне осталась хоть капля порядочности, я бы ушла. Даже убежала.

— Тридцать секунд, — он настаивает.

Я не двигаюсь. «Уходи, дура» — кричит мне мой внутренний голос. Я этого не делаю.

Он ходит вокруг меня.

Нико снова хватается за узел моего халата.

— Десять.

Я не двигаюсь.

Он медленно развязывает узел, отсчитывая время, как бомба замедленного действия.

— Девять. Восемь. Семь. Шесть.

В шесть он распускает узел.

Я не двигаюсь.

— Пять, — пояс падает рядом со мной.

— Четыре, — халат распахивается, прохладный воздух целует обнажённую кожу. Когда я опускаю взгляд, мало что видно. Только впадина между грудями и тень между бёдер.

— Три, — Он раздвигает халат, и я не пропускаю его резкий вдох.

Я не двигаюсь.

— Два, — руки Нико проникают внутрь халата и прокладывают пылающие дорожки по моим бокам, его прикосновения обжигают мою холодную, покрытую мурашками кожу.

Я не двигаюсь.

— Один, — он подносит свои руки к моим плечам, и сбрасывает с них халат.

Я. Не. Двигаюсь.

Ткань соскальзывает с моих рук и тяжело падает на пол скомканной кучей.

— Тик-так. Твоё время вышло, Синдерс.

Этот мужчина уже заставил меня кончить. Он видел, как я раздвигаюсь для него, но это момент сильной уязвимости. На нём трусы-боксёры, и даже при бледном свете луны, я могу видеть большую выпуклость под хлопком.

Его тело большое, мощное и пугающее. Он прекрасен. Чёрные крылья покрывают широкие плечи и спускаются по мускулистой спине, а по позвоночнику тянутся перья, как будто крыло было подрезано. Татуировка потрясающая и может значить так много. Видит ли он себя добрым ангелом или замаскированным падшим дьяволом? Есть и тёмная роза, увядшие лепестки которой опадают с умирающего бутона. А вот витиеватый кинжал с острым кончиком, украшенным капелькой крови, заставляет меня содрогнуться.

— Я чувствую холод… внутри, — шепчу я своё признание в лунном свете.

— Ты хочешь, чтобы я согрел тебя, Синдерс? — спрашивает Нико.

Я киваю.

— Ты делаешь мне подарок этой ночью, и я собираюсь быть с тобой помягче и сделать так, чтобы тебе было хорошо.

— А в другие ночи ты не будешь делать мне приятное? — спрашиваю я, искренне любопытствуя.

— Я не буду делать свою работу должным образом, если ты не будешь. Но, как я уже предупреждал тебя, после сегодняшней ночи я не буду с тобой нежным.

— Почему?

— Tesoro, немного боли только усиливает удовольствие.

Что?

У меня нет времени, чтобы подумать, что это значит, потому что его вторая рука сжимает мою талию и он тянет меня к себе, пока моё тело не сталкивается с его. Мягкое с твёрдым, холодное с горячим. Его грудь как кирпичная стена, и он обнимает меня одной рукой за спину, а другую запускает в мои волосы, наклоняя мою голову к себе.

Его губы прижимаются к моим, похищая мой воздух и чувство собственного достоинства. Нико отлично целуется. Он целует меня так, будто мы не можем существовать друг без друга. Как будто мы — это кислород, Н2o и всё, что необходимо для выживания, в сочетании друг с другом. Он целует меня так, будто без его губ на моих мы оба умрём.

Мои ноги ослабевают, и, если бы не его рука вокруг моей талии, я бы, наверное, упала в обморок, как героиня викторианского романа.

Его рот твёрдый, но губы мягкие, и когда он их