Останься ради меня - Коринн Майклс

На самом деле это была, наверное, первая ссора в нашей с Сильвией жизни. В конце концов я согласилась, чтобы он простоял один год, после чего мы не собирались ставить памятник Люку в нашей гостиной. Сложенный флаг с его похорон лежит в деревянной коробке на маленьком столике. Там же несколько фотографий его самого, его родителей, а затем фотография, на которую, кажется, смотрит Джейкоб.

— Это был его последний приезд домой.

— Он часто уезжал?

— Да.

На фотографии мы вчетвером, и на лицах у всех разные эмоции. Люк улыбается, крепко прижимая к себе Мелани. Я нахожусь по другую сторону от него, а Себастьян стоит перед нами. На моем лице отражается чувство облегчения, но в улыбке видна напряженность. Себастьян смотрит на Люка так, словно не может поверить, что он снова здесь во плоти. Мелани — обычная милашка, просто счастлива, что ее папа дома. Но больше всего меня поражает то, как Люк смотрит на меня. Я знаю, что он любил меня — это никогда не вызывало сомнений, но в его выражении лица смешались трепет и любовь, в то время как он смотрит на меня, а я смотрю вперед, не в силах смотреть на него.

— Ты не выглядишь счастливой, — замечает Джейкоб, проводя большим пальцем по моей щеке.

Я поднимаю рамку, вспоминая тот день.

— Это была самая долгая командировка в нашей жизни. Я помню, как оделась, и не заботилась ни о чем, я просто хотела, чтобы все скорее закончилось.

— Что ты имеешь в виду?

Я ненавидела эту командировку. Я ненавидела все.

— Возвращение домой — это смесь эмоций. Так много неопределенности, разочарования, облегчения и тревог.

— Я думал, что это большая вечеринка. Так было, когда Коннор вернулся.

Я качаю головой и слегка улыбаюсь.

— Для холостых парней — да. Для женатых парней столько всего меняется, пока они отсутствуют, что всем приходится привыкать, когда радость проходит. Он был так готов вернуться домой, чтобы все снова стало нормально, а я просто не могла собраться с силами, чтобы порадоваться этому. Каждый раз, когда Люк уезжал, нам всем приходилось учиться справляться с этим. Наш распорядок дня нарушался, и мы должны были найти способ справиться с этим. Мы приспосабливались, налаживали быт, а потом он возвращался, и все снова срывалось. Эта командировка должна была продлиться шесть месяцев, но потом ее дважды продлевали из-за проблем с другими подразделениями, и в итоге она затянулась на восемнадцать месяцев.

Его рука находит мою, и мы переплетаем пальцы. Простой жест, который дает мне поддержку, необходимую для того, чтобы пройти через это. Эмоции того дня были такими, в которых я с трудом признавалась себе. С Джейкобом я не чувствую себя виноватой. Как будто я знаю, что он не осудит меня и, возможно, даже поймет.

— Потому что ты устала.

Я поднимаю взгляд, и его пронзительные зеленые глаза с желтыми прожилками смотрят на меня.

— Да.

— И ты чувствовала себя виноватой из-за этого?

— Больше, чем ты думаешь.

— Почему еще? — подталкивает он, и я ненавижу то, что он знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, что я сдерживаюсь.

— Потому что я не хотела проходить через это снова. Я просто хотела, чтобы он ушел или вернулся и перестал уходить. Я была так одинока, я устала от одиночества, понимаешь? Мне нужен был мой муж. Мои дети заслуживали отца, который был бы рядом. И я знала, что все это несправедливо по отношению к Люку. Просто я так чувствовала, и я ненавидела себя за это.

Джейкоб не сводит с меня глаз, и это притяжение, постоянно возникающее, между нами, усиливается.

— Любой мужчина понял бы, что ты чувствовала, Бренна. Он видел, на какие жертвы ты пошла. Я не могу представить, каково это, но Коннор рассказывал о тяготах брака и службы в армии.

Я борюсь с желанием расплакаться. Он даже не представляет, как сильно мне нужно было услышать подобное. Все эти годы я держала это в себе. Я никогда не говорила Люку о своих чувствах, и это было похоже на предательство. Он боролся за нашу семью, справлялся с собственным стрессом, а я вела себя как маленькая.

Я отпускаю его руку и отступаю назад.

— Я надеюсь на это, и я также уверена, что в какой-то момент или даже пару раз он чувствовал то же самое.

— Тогда почему ты держишь в себе чувство вины?

Слезы наворачиваются на глаза, размывая лицо Джейкоба.

— Потому что теперь он ушел и никогда не вернется. Мы больше не встретимся дома.

— Нет, и мне жаль, что ты снова одна.

Падает слеза, и я вытираю ее.

— Я веду себя нелепо. Прошел почти год, и я пытаюсь двигаться вперед, но это трудно. Мы поссорились за день до его смерти. Думаю, именно это до сих пор давит на меня.

Как будто открылась плотина, и правда моего сердца выплеснулась наружу. К сожалению, Джейкоб оказался на пути всего этого.

— Из-за чего вы поссорились?

Падает еще одна слеза.

— Он должен был присмотреть за детьми на следующий день. Он пообещал мне, что будет дома, и все уладил со своим командованием. У меня было судебное дело по обвинению в жестоком обращении с детьми, на котором я должна была присутствовать. Затем, в девять, сразу после того, как мы уложили детей спать, ему позвонили и сказали, что он должен лететь. Он должен был быть в воздухе до полудня. Я не помню, что я говорила. Я знаю, что была зла, и он тоже. Я всегда пыталась понять, почему его карьера важнее моей. Так было всегда, и в большинстве случаев я это принимала. Я шла на жертвы ради него, потому что так мне говорило общество. Какая-то часть меня возмущалась тем, что не имеет значения, что я работала так же упорно, чтобы добиться всего. Я была матерью, и независимо от того, какой доход я получала или насколько важной была моя работа, я всегда оставалась матерью и женой, которая просто работала.

Итак, я выдохнула.

— Послушай, я понимаю, что такое чувство вины. Поверь мне, я практически утонул в нем за эти годы, но Элли помогла нам понять, что прощение себя — лучший способ преодолеть его.

— Я просто всегда удивлялась, как он мог выйти в тот день и так легко от меня отмахнуться. Как будто наш брак изменился в ту секунду, когда закрылась дверь.

Он кладет палец мне под подбородок и поднимает, пока мы не смотрим друг на друга.