Жена на время - Мэри Бэлоу

– Герцог так тяжело болен, – сказала маркиза.

– Да.

– Вы его любите.

– Оставим эту тему, – сказал Энтони. – Вы замерзли, Пойдете со мной в постель?

– Да, – сказала Чарити. – Да, пожалуйста.

Она прильнула к нему, положила голову ему на плечо и, облегченно вздохнув, застыла. Она устала настолько, что не может уснуть, сказал себе маркиз.

Если бы он не понимал, насколько она устала, то занялся бы с ней любовью, когда они оказались в его постели, но теперь Энтони почувствовал, насколько она устала, и внезапно его охватило желание сделать что-нибудь для нее в ответ на то, что она попыталась сделать для него сегодня вечером.

Энтони обнял жену, прижал к себе, укрыл одеялом и нежно поцеловал в щеку.

– Спи, – сказал он. – Сейчас я тебя согрею. Спи. Не думай ни о чем, кроме овец или их ног.

– Овцы, – сонно пробормотала Чарити. – Кто это? Она заснула почти мгновенно.

Маркиз тоже уснул, но несколько часов спустя его разбудил дворецкий, неожиданно появившийся в спальне.

Он проснулся и инстинктивно натянул одеяло на плечи жены. С облегчением вспомнил, что она в ночной рубашке.

– Что случилось? – хрипло спросил маркиз Стаунтон и почувствовал, как жена пошевелилась. – Я стучал, милорд, – оправдывался дворецкий. Он был уже одет, но, как заметил в рассветной мгле маркиз, без своей обычной тщательности. – Его светлость, милорд.

Маркиз мгновенно соскочил с постели.

– Герцог заболел? – отрывисто спросил он, хватая свой халат со спинки кресла.

– Да, милорд, – сказал дворецкий. – Брикстон сказал, чтобы я позвал вас к его светлости, милорд.

Брикстон был камердинером его светлости.

– За врачом уже послали? – спросил маркиз, направляясь к двери и на ходу завязывая пояс халата. – Немедленно пошлите за ним. И за лордом Уильямом. Сообщите леди Твайнэм и лорду Чарлзу. Леди Огасту тревожить не нужно.

– Слушаю, милорд. – Дворецкий был заметно обрадован тем, что с его плеч сняли груз ответственности.

Маркиз поспешно удалился, даже не вспомнив о жене. Чарити проснулась и тихо лежала в постели.

«У отца сердечный приступ, от которого он может уже и не оправиться. Он умирает» – с такой мыслью сын поспешил в спальню отца. Герцог лежал в постели. Слышалось его хриплое дыхание. Каждый вздох давался ему с большим трудом. Брикстон обмахивал своего господина большим полотенцем, пытаясь таким образом облегчить ему страдания. Маркиз схватил руки отца в попытке помочь ему, хотя и понимал всю безнадежность этого.

Он не замечал, как шло время. Марианна уже была в комнате, за ней пришел Чарлз. Потом – Твайнэм, Уилли, Клодия и Чарити. Наконец появился врач, и они отошли в дальний конец комнаты. Врач наклонился к больному, потом выпрямился, посмотрел на них и покачал головой.

Герцог Уитингсби умирал.

– Приведите леди Огасту, – сказал маркиз миссис Эйлворд, стоявшей в дверях.

– Я схожу за ней, – тихо предложила Чарити. Герцог хрипло дышал. Он был в сознании. Глаза его были открыты.

– Пора прощаться, – сказал маркиз. Он сознавал, что все: члены семьи, слуги, врач ждут от него указаний. Старый герцог умирал. Теперь он уже стал главой семьи.

– Уильям? Клодия?

Они подошли к постели. Сначала Клодия, бледная как мел. Уилли, почти такой же бледный, как и жена. Потом Марианна и Твайнэм, за ними – Чарлз. Дворецкому и экономке сделали знак подойти и попрощаться с господином. Сквозь туман, окутывавший его разум, маркиз все-таки понимал, что именно такое прощание одобрил бы его отец: очень сдержанное и корректное. Его смерть походила на хорошо подготовленное официальное мероприятие.

Вскоре вернулась Чарити с бледной и испуганной Огастой. Девочка крепко держалась за руку Чарити. Когда Марианна хотела взять ее за руку, Огаста испуганно прижалась к Чарити и спрятала лицо в складках ее халата. Так получилось, что именно Чарити подвела девочку к постели умирающего герцога. – Попрощайся с отцом, – ласково сказала Чарити. – Видишь, он смотрит на тебя.

– Прощайте, сэр, – прошептала Огаста.

Но маркиз заметил, и Чарити тоже заметила, как рука герцога слабо пошевелилась на одеяле.

– Поцелуй его, – сказала Чарити. – Ему хотелось бы, чтобы ты знала, что он тебя любит и оставляет в надежных руках Энтони.

Огасте пришлось приподняться на цыпочки, чтобы поцеловать отца в щеку.

– Я буду слушаться Энтони, сэр, – сказала девочка. – И я буду хорошо учиться.

Она уткнулась лицом в халат Чарити.

– Отец. – Чарити взяла его слабую руку в свои. – Вы были так добры ко мне. Благодарю вас за доброту. Я всегда буду помнить вас. – Она наклонилась, улыбнулась и поцеловала герцога в лоб. – Вспоминать с любовью, – прибавила она.

Потом Чарити наклонилась, подняла Огасту на руки и вышла с ней из спальни.

Маркиз подошел к постели и, заложив руки за спину, смотрел на отца.

– Уйдите, – с трудом хрипло прошептал герцог, но все расслышали его слова.

– Подождите, пожалуйста, за дверью, – сказал маркиз, не отрывая глаз от лица его светлости.

Все послушно вышли, кроме Марианны, которая жаловалась Твайнэму, что ее – дочь его светлости – выставляет, как прислугу, ее собственный брат.

Герцога Уитингсби никто никогда не смел коснуться без его разрешения. А такое позволение он давал очень редко. Но маркиз Стаунтон посмотрел на бледную, слабую руку на покрывале и взял ее в свои. Рука была холодной, несмотря на то, что он пытался согреть ее несколько минут назад.

– Отец, – сказал он и вспомнил, как еще совсем недавно с насмешкой рисовал своей жене сентиментальную сцену примирения у постели умирающего. – Я всегда любил вас. Я не мог ненавидеть вас, хоть и хотел. Я люблю вас. – Он поднес руку отца к своим губам.

Глаза его светлости, проницательные и надменные, удивительно живые, смотрели на него с серого лица из-под опущенных век.

– Вы – мой сын, – с трудом проговорил он. – Я любил вас больше других детей, так же, как и она. У вас будут собственные дети, сын мой. Ваша герцогиня будет хорошей матерью и хорошей женой. Вы сделали правильный выбор. В вашем браке будет взаимная любовь. Я завидую вам. Вам не удалось досадить мне.

Больше старый герцог не мог говорить. Он закрыл глаза. Сын наблюдал за ним, потом встал на колени, положил лицо на одеяло рядом с рукой отца и заплакал. Он плакал по человеку, которого ненавидел – и любил. Он не мог остановить рыданий, разрывающих ему душу. Потом герцог поднял руку и положил на голову сына. Она дернулась раз, другой и застыла, хотя еще слышалось его хриплое дыхание. Это было похоже на прощение, отпущение грехов, благословение. Прикосновение отца. Это было как любовь. Чувства захлестнули его. Отец коснулся его с любовью.