Измени мне, любимый! - Иоанна День

Подкрепившись, они снова ныряли за мониторы и я снова могла любоваться только их затылками.

Если быть честной до конца, заказать еду — это не единственное, что я могла сделать сегодня вечером. И не только для трудящихся на диджитал-фронте.

Я сделала кое-что еще.

Волшебные пузырики! Я их заказала с доставкой — ящик любимой Кавы.

Рассудила так: раз сосико-пати, на которое мы с Ясенькой так рассчитывали, накрылось пуховой шалью, пожалуй, я могу сотворить что-то достойное и приятное и для себя любимой тоже.

И вместо того, чтобы погрязнуть в раздумьях о том — а какое очередное “никогда” я должна исключить из своей жизни, я взяла на себя труд начать отмечать успех нашей команды.

Это все потому, что, во-первых, я очень верю в их способности и знаю, что они успешно завершат эту новую систему подгонять интегрировать и она заработает.

Во-вторых, у меня появилось огромное желание заманить праздник в свою жизнь.

Поэтому я весь вечер пью Каву и пробую формулу Игнатия — про “никогда” — связать с пузыриками и праздником.

Получается примерно никак. Пожалуюсь на следующей сессии мозгоправу, что с Кавой формула не работает!

На часах было тридцать пять минут пополуночи, когда Алекс выкатился на кресле в центр зала и сказал:

— Алеся Игоревна — мы молодцы. Мы ее запустили!

А Тёма добавил:

— Да. Она — взлетела!

А синеглазый ничего не сказал. Он просто смотрел на меня с таким выражением лица, которое можно было определить как — блаженное.

Именно так родители смотрят на своего ребенка. Когда он еще совсем младенец и этим взглядом мама и папа его, одновременно — приветствуют, оберегают и благословляют в жизнь.

Я очень хорошо понимаю, что сейчас переживает Петр, когда запустил проект, над которым долго работал.

…и я даже очень рада, что могу разделить эти чувства — как член команды… А как не член хочу, чтобы ты, Петр, знал, что я не только ценю тебя, как профессионала, но и благодарю как человека. …а может даже и как мужчину… нет, как мужчину не могу… а почему я не могу?.. потому что так и не познакомилась с этой твоей ипостасью… вот и Яся говорит: “приличные люди давно решают все вопросы в горизонтальной плоскости”…

— Ух-ты! — прилипла ладошками к щекам, чтобы спрятать от всех, как они заалели, а еще зажмурилась, чтобы не видеть реакцию зрителей — Я это что, все вслух сказала?

— Могу сделать вид, что я не услышал — ну как же красиво звучит этот глубокий и бархатный баритон и это супер-бонус к этим глазам василькового цвета.

Мне надоело жмуриться — все-равно уже спалилась. Открыла глаза.

Заодно увидела, что палилась только перед Петром — никого уже в комнате больше и нет.

— А то что услышал — не разобрал. Почти. — Петр уже совсем рядом и мне прекрасно слышно каждое его слово, даже когда он переходит на шепот.

— У меня только один вопрос: что мы можем сделать прямо сейчас для того, чтобы у тебя была возможность познать все мои ипостаси?

— Все-все?

— Ммммм… ну, не сразу… Но мы ведь не торопимся? Так что, можем и все. Если — постепенно…

— Ох, Петь! Может уже хватит-то — постепенно? Давай, поторопимся, а?

Хм… и мне не стыдно.

Глава 59

Спасибо всем, что сразу смылись — без вопросов, долгих и никому не нужных прощаний и других разговоров. Да им просто уже до чертиков надоело наблюдать за нашим с Петром — “мы ведь не торопимся”.

И — нет, мне не стыдно. Как только хлопнула входная дверь, крепко схватилась обеими руками с двух сторон за ворот рубашки моего синеглазого и резко потянула его к себе.

Ворот раздвинула, изучаю — что досталось. Первый раз так близко. Чую: цвет, запах, вкус — даже лизнула — все мое.

Пока есть у меня единственный вопрос, который сейчас хочу задать — глаза в глаза — и ничем себя не ограничиваю:

— Ну, что, милый, сегодня анлим — до утра?

И ответ-то мне не нужен, не жду его, а просто продолжаю с девизом “делай, что должен — и будь, что будет”.

Вот как сейчас: минута почти без действий, лишь одни намеренья — а мы уже близки друг другу, как ни разу прежде.

Изучаю дальше, разглядываю.

Взмах ресниц, приоткрывший блеск в глазах…

косая тень от челки, спрятавшая напрягшиеся скулы…

и дернувшийся на вдохе вверх уголок рта.

За пол мгновения я успеваю все еще не произнесенные слова увидеть на его лице.

И с восторгом эхом слышу рык — тихий, но от этого не менее наполненный страстью и желанием.

Зажмурилась. Не видеть желаю, а слышать — как сильно хочет меня мой синеглазый.

Шелест вдоха и урчание выдоха.

— Анлим у нас с тобой уже давно — на все и сразу, милая.

И мне не стыдно так торопливо и, в то же время, так старательно двигать пальчиками. Ведь на каждый мой счет — раз, два, три — отлетает новая пуговица с его рубашки.

Сдергиваю оставшуюся ткань и скольжу по его горячей груди. И изумляюсь — как такое возможно?

Чтоб под тончайшим и прохладным шелком кожи мои ладошки утопали в пышущей жаром стальной стене мышц.

Чтоб каждое его движение перебегало волной в мои пальчики, а после отката без потерь возвращалось от меня ему же.

Чтоб ладошки мои нагревались за мгновение до точки, за которой потом — только сгорать и плавиться.

И мне не стыдно так жадно ловить шальными от отсутствия хоть капли того самого стыда губами все, до чего сейчас они готовы дотянуться.

Вот в плену у них его язык. Шалун — первый попался и нарвался.

Вот обеими обнимаю его нижнюю — давно так хотела попробовать. Ура!

Вот попался кончик носа — прикасаюсь овернежно. Крылья мотылька — кувалды, в сравнении с моими губами.

И я еще недолго продолжаю упираться в него чем могу — ладошками, губами, взглядом.

А потом внезапно уступаю натиску — и он вжимает меня в себя и себя в меня.

Все.

Игры закончились.

Схватил под попу,

И хорошо что тут совсем рядом стенка, а перед ней тумба. Высота подходящая. Ширина — то, что надо. Как раз для нас — чтобы было сейчас все так — как хочется.

Кожа к коже.

Вдох ко