Тайная жизнь непутевой мамочки - Фиона Нилл

— Мы опаздываем!

— Это ваш сообщник? — кивает на него менеджер, оглядывая его с ног до головы.

— Что-то вроде того, — огрызается подошедший. — Что происходит, Люси?

Я объясняю.

Нас сажают на деревянную лавку позади конторки.

— А на этой удобнее, чем в пабе, — замечаю я, стараясь привнести немного светлого в происходящее. Однако он сидит, сжав голову руками и поминутно ероша свои прекрасные волосы. — Я обещаю, все будет хорошо, — утешаю я; моя рука задерживается в воздухе рядом с его плечом.

— Не разговаривайте и держите руки на коленях, — говорит менеджер. — У вас может быть оружие.

Полчаса спустя появляется полицейский, одетый в пуленепробиваемый жилет. До нас ему нет никакого дела. Он просит менеджера не тратить попусту его время и звонит в мой банк. Там ему сообщают, что в течение этого финансового года я потеряла уже одиннадцать кредитных карт, советуют ему порвать эту карту, выбросить и отпустить нас с миром.

В молчании мы возвращаемся в машину.

— Не понимаю, как ваш муж с этим справляется! — слабым голосом сокрушается Роберт Басс. Откинув кресло далеко назад, он закрывает глаза, как я и видела в своих фантазиях. Но не при таких обстоятельствах. — С виду ваша жизнь такая однообразная, но на самом деле бьет ключом и пылает огнем, как какая-нибудь центральноамериканская страна с анархическим типом правления. Ничего предсказуемого! — продолжает он сокрушаться, по-прежнему с закрытыми глазами. — Не представляю, как он с этим мирится!

— Ну, я мало что сообщаю ему, — отвечаю я.

— Значит, хорошо умеете хранить секреты.

Больше он не произносит ни слова, до самого дома Буквоедки.

— Извинения придумывайте вы, это ваша специальность! У меня не хватит фантазии, — вздыхает он, когда я глушу двигатель.

— Вы опоздали, — пеняет нам Буквоедка. На ней небрежно-шикарный наряд — очень странный.

— Извините, — говорю я. — Возникли неожиданные трудности.

Она проводит нас в кухню и предлагает что-нибудь выпить. Я киваю и собираюсь попросить стакан белого вина, но она указывает на выдвижную разделочную доску, уставленную чайными чашками. Кажется, вечер будет длинный.

— Какой чай вам больше нравится? — спрашиваю я Роберта Басса. — «Возвышенные мечты», «Возобновленная энергия» или «Успокаивающий»?

— Последнее звучит привлекательнее, — вяло отзывается он.

Мне попадается на глаза книжная полка с руководствами по воспитанию. «Семь отличительных черт высокоэффективных семей», «Позитивное воспитание от А до Я», «Идем в школу; как помочь ребенку стать успешным».

— Какая философия воспитания для вас привлекательнее, Люси? — спрашивает хозяйка дома.

— Непрерывная материнская забота, — с ходу сочиняю я. — Это составляющая движения за спокойный город и размеренное питание, нацеленная на воспитание детей свободно-выгульного содержания.

— О! — Она пытается скрыть удивление. — Я о таком послышала!

На стене рядом с холодильником висит расписание занятий, лист с обозначением пунктов почти с меня ростом. Пока закипает чайник, я подхожу поближе и читаю: математика Кумон[50], скрипка Судзуки[51], шахматы, йога для детей.

— Должно быть, непросто во всем этом преуспевать? — киваю я на расписание.

— Отгадка в слове на букву «О», Люси, — улыбается она. — Все проистекает отсюда.

— О… — произношу я, мой разум беспомощно блуждает в поисках таинственного ключа.

— Организация, — наносит она свой нешуточный удар и призывает открыть собрание. — Давайте начнем с утверждения нашей программы, — говорит она, глядя на нас обоих.

Такое случается с успешными профессиональными женщинами, если они оставляют работу и им нечем заняться. «Матрицы Маккинси», слишком много свободного времени, слишком много энергии, слишком мало инстинктов, думаю я про себя, стараясь вцементировать в мышцы лица выражение восторженного интереса.

— Я хочу, чтобы срок моего пребывания в этой должности запомнился разумной строгостью, привнесенной в школьные мероприятия, — продолжает она. Роберт Басс выглядит захваченным врасплох. — Итак, перейдем к рождественскому празднику. Прежде чем Санта и его маленький помощник приступят к раздаче подарков, я предлагаю устроить короткий концерт старинных английских рождественских песнопений, — Она вручает нам отпечатанные копии трех произведений.

— Вы думаете, это будет весело? — Роберт Басс зачитывает вслух выдержки из текстов: «Ходим по домам с рождественскими песнопениями по всему городу»; «Пошли нам доброе страдание»; «Когда я выехал верхом этой ласковой ночью». — Дети будут с нетерпением ждать появления Санта-Клауса. Кроме того, им всего пять, нереально предполагать, что они смогут все это выучить!

— Совершенно верно, — соглашается Буквоедка, — поэтому петь их будем мы.

Роберт поперхнулся чаем.

— Но я не умею петь, — слабо возражает он.

— Ничего страшного, все равно вас никто не узнает. Вы будете в костюмах. — Мы тупо смотрим на нее. — Санта и его маленький помощник, — награждает она его и меня театральным жестом.

— Не-ет, — стонет Роберт Басс.

— Я ожидала некоторого сопротивления от Люси, но уж никак не от вас, — ледяным голосом чеканит Буквоедка.

Я заворожено смотрю, как Роберт Басс расстегивает рукава своей рубашки и закатывает их до локтя. Его предплечья… Буквоедка сидит неподвижно.

— Замечательно… — говорю я как во сне.

— Предательница, — бросает он через стол мне сквозь губы.

Я слегка ошарашена. Но лишь спустя час, после того как заканчивается эта встреча и я предлагаю подбросить его домой, я осознаю те потери, которые принес этот вечер.

— Спасибо, Люси, но не стоит. Думаю, так будет безопаснее.

В другом мире он, возможно, сослался бы на опасность нашего тлеющего, вышедшего из-под контроля влечения. Печально, но правда более прозаична: я слишком его волную. Однако отнюдь не в сексуальном плане.

Поэтому я была достаточно удивлена, когда пару недель спустя, прибыв в школу на рождественский празднику обнаружила Роберта Басса в костюме Санта-Клауса. При виде меня он энергично замахал мне из детского туалета. Подойдя, я заметила в его руке модную фляжку.

Со времени неудачного вечера у Буквоедки мои фривольные чувства по отношению к нему начали выпускать воздух, как шина с небольшим проколом, особенно поеме того как он с презрением отверг мое предложение подвезти его домой. Я больше не могла предаваться своим фантазиям, будто он тайно меня вожделеет, и поскольку суровая действительность взяла свое, моя безрассудная страсть стала казаться мне смешной. Ко мне потихоньку возвращалось благоразумие.