Измена. Игра на вылет - Елена Грасс

бабские обязанности! – отрубает Белов, и, выходя из комнаты замечая меня, замолкает. – Марта... Привет… – понимаю, ему крайне неудобно передо мной, что я стала свидетелем их ругани. – Ты всё слышала, да?

– Конечно. Слушала и наслаждалась!

– Марта, – подходит ко мне, мнётся, вижу, что хочет что-то сказать, – может быть, ты поговоришь с Вороновым?

– О чём?

– О Ларе. Пора прекращать издеваться над ней. Я так понял, он с твоей подачи специально создал такие условия, при которых она сбежит от меня в ближайшее время. Верно? – Артур стоит рядом со мной, его голос звучит теперь обвиняющее.

– А ты догадливый. Верно! – отвечаю честно. – Кстати, глянь, шмотки её опять на кухне валяются. Убери или сам или пусть она! Иначе я их выкину.

– Тебе надо, ты и убирай, – отмахивается. – Дурдом!

Ок. Я уберу. Беру мусорный мешок и скидываю эти вещи в пакет.

Воронова выходит из комнаты, замечая то, что я делаю, начинает орать.

– Не смей трогать мои вещи! Они стоят больше, чем твои почки.

– Вот, ставлю до завтрашнего утра здесь, – показываю на угол возле входной двери. – Не уберёшь, выкину. Время пошло.

Она что-то верещит мне дальше, но я не слушаю.

На следующий день, возвращаясь вечером домой наблюдаю, как мешок с вещами стоит на том же месте, куда я это поставила.

На тупой принцип пошла? Я не против.

Следом за мной в квартиру заходит Белов.

– Я тут мусор кое-какой собрала, – показываю ему на пакет с вещами Ларисы, – сходи, выкинь.

Белов не спрашивает, что там, берёт пакет и выходит из дома.

Через час примерно Воронова младшая замечает отсутствие пакета со своими вещами и начинает орать.

– Я же запретила тебе его трогать! – орёт над ухом, когда я себе на салат режу овощи.

– А я и не трогала, – отвечаю спокойно.

– А куда тогда делись мои вещи?! У меня практически ничего не осталось! Что я носить буду?!

Вижу, как у Белова, который находится в этот момент в коридоре, становится глаза словно блюдца. Он понимает, что именно он выкинул её вещи в помойку по моей просьбе.

– Вон, хахаль твой их выкинул. Ему претензии и предъявляй.

Через несколько минут Белов возвращается с этим пакетом. На нём, полагаю, уже сверху повалялись какие-то мешки с продуктами, потому что пакет весь чем-то обляпан.

Воронова младшая бьётся в очередной истерике и не запускает с этим пакетом Белова в комнату.

– Марта, – влетает в мою комнату без стука Белов. – Да сколько можно! Прекрати, а! Хватит шутить и издеваться над нами!

Эта ситуация его явно раздражает. Если до этого момента он пытался казаться уравновешенным, теперь ему всё сложнее скрыть своё возмущение и недовольство.

– Я устал жить в этой ругани и напряжении! Мой гастрит от нервотрёпки уже проявляет себя во всей красе! Так и до язвы недалеко! И ты как медик это знаешь! Убить меня хочешь, да?

– А почему нет? Квартира тогда полностью будет моя и делить ничего не придётся.

Вижу, как вытягивается лицо Белова. Он шокирован моим сарказмом, и, кажется, в свете своего сильного психического возбуждения не понимает, что я пошутила.

Несмотря на не очень хорошее самочувствие, решаю напечь пирогов.

Начинки выбираю такие, что любит мой муж. Он видит, как крошу капусту, как смешиваю творог с сахаром для ватрушек.

Периодически он заходит на кухню, как бы невзначай, но я понимаю зачем.

– Тебе, может, помочь? – спрашивает тихо.

Догадываюсь, свою помощь он предлагает, надеясь, на получение этих пирогов в виде вознаграждения позднее.

– Обойдусь.

Ароматные, вкусные пироги я специально в итоге оставляю на столе на всю ночь на кухне, а утром недосчитываюсь двух с капустой и двух с творогом.

Сижу и хохочу прямо на кухне, глядя на противень. Белов зайдя и поняв, что я застукала его на ночном воровстве, лишь краснеет и пыхтит как паровоз.

А дальше в течение нескольких дней в качестве кулинарной атаки в ход идут пицца, солянка, и прочие вкусные блюда, которые он обожает.

Только теперь я всё отношу на работу и угощаю коллег. Кроме него, естественно.

Просьбу Белова я не выполнила. Я не только не обратилась к Воронову, чтобы облегчить Вороновой младшей жизнь. Напротив, я думала о том, как сделать её ещё тяжелее. Издеваться в пределах квартиры мне стало мало. Теперь я хотела задействовать и работу.

Нахожу повод для того, чтобы Воронов приехал в клинику. Для этого придуманы важные вопросы, не требующие отложения в решении.

Мою служебную врачебную одежду сменяют красивые платья. Не кричащие, но безупречно сидящие по фигуре, подчёркивающие изгибы в нужных местах, и мягко скрывающие то, что не хотелось выставлять напоказ.

Я знала, что Александр Николаевич заметит изменения. И он замечает… Ещё как замечает...

В то время, когда приезжал Воронов, Белова к себе в кабинет я вызывала обязательно. Он же сособственник! Как же мы без него в решении важных вопросов?!

И вот мы втроём: я за своим столом, Воронов напротив, а Белов рядом.

Воронов расслабленный, но с тем самым взглядом, от которого по спине пробегает горячая дрожь. А Белов сжатый, как пружина, готовый сорваться в любой момент...

Александр Николаевич сидит, откинувшись в кресле, и смотрит на меня глазами голодного зверя, который хочет съесть меня. Но не от злости, а от желания.

Белов видит этот взгляд и бесится. Но Воронову замечание о его похотливом взгляде в мою сторону сделать не может, ведь тот формально тот ничего не нарушает.

Не говорит лишнего, не переходит границ приличия, не делает комплиментов. Просто… смотрит. Но как смотрит…

Даже при условии того, что я понимаю: это наша игра перед Беловым, у меня всё равно сердце бьётся диким ритмом от этого взгляда.

Ещё две недели пролетели как одно мгновение. Дома обстановка всё тяжелее.

Догадываюсь: скорее всего, всё, что бесит и злит Белова, он теперь несёт домой к любимой женщине. Пусть несёт, ещё дров могу подкинуть в его пламя возмущения и недовольства.

Скандалы в нашей квартире стали почти ежедневными.

Признаться, думала, что ситуация, в которой я нахожусь, будет меня тяготить, но, на удивление,