Ты пригрезилась мне - Наталия Романова

– Какая уж тут выдержка, – прыснула она, посмотрев на меня в упор.

Я лишь вздохнула. Действительно, когда речь заходила обо мне, выдержка, здравый смысл, в принципе умение мыслить более-менее логично, покидали светлую голову второго помощника капитана. Безвозвратно, без всякой надежды на возвращение.

– Добрый вечер, – произнёс Вадим, посмотрев на всех, кто сидел рядом с нами, последний взгляд предназначался мне, заставив меня смутиться от чего-то.

Взгляд и взгляд… придумала себе чего-то.

И не придумывала я вовсе, просто воображение само включилось. И мне совсем не нравилось то, что рисовалось в моей голове.

Мы с Вадимом вместе.

Вместе выходим на берег Чаунской губы Восточно-Сибирского моря. Бредём по улицам Певека, по слухам, там есть парковая зона. Сидим на скамейке, с видом на морские волны, говорим о чём-то, говорим, говорим…

Вместе садимся в самолёт, летим, например, в Москву или Санкт-Петербург. И там говорим, говорим, говорим о чём-то. Или Мурманск, ведь Вадим родился в Мурманске.

Вместе едем в Хакасию, неспешно идём вдоль степи, усыпанной по весне жарками, вдали шумит тайга, источая на всю округу ароматы весеннего леса.

Целуемся, стоя у менгиров под звуки чатхана, откуда-то издали доносится слабый отзвук варгана и шаманского бубна…

Стоп!

Отставив тарелку, я встала, поспешила на выход из кают-компании.

Певек, Певек, Певек, кажется, ничего в этом мире я не ждала так, как очертания самого северного города России на горизонте.

– Светлана, Света, подождите, пожалуйста, – услышала вскоре за спиной, спеша по коридору в сторону кают-компании, предназначенной для отдыха персонала ледокола.

Там должны быть люди, разговоры, шутки, смех, настольные игры – то, что мне сейчас нужно. Главное, выбросить из головы навязчивые видения с незнакомым мужчиной.

– Слушаю, – повернулась я, прямо посмотрев на Вадима.

Пришлось задрать голову. Он оказался высоким, выше, чем я почему-то думала. Ростом с моего отца примерно, или Тимура – брата, почти ровесника. И точно выше Тёмы – тот среднего роста.

– Я вчера напугал вас, простите, – сказал он.

Тёмные волосы перелились под светом ламп, глаза сверкнули неестественно синим, невольно я пригляделась, нет ли линз. Очень редкий цвет глаз, раньше я не встречала настолько синей радужки.

Дело в освещении? Или в разыгравшемся воображении?

На лице мелькали бледные веснушки, несколько на прямом носу и на скулах. Лето, пусть и полярное…

Всегда любила конопатых людей. Мне они казались особенно тёплыми, живыми, настоящими, их словно солнышко по-особенному любило.

– Ничего, я понимаю, – кивнула я, отчего-то заворожённо отвечая на точно такой же заворожённый взгляд на меня.

Волшебство какое-то… Неужели так случается?

Не знаешь человека совсем, и вдруг кажется, что знаком всю жизнь. Хочется взяться за руки, улыбнуться, отпустить всё, что роется в голове. Пустое, глупое, прямо сейчас совершенно ненужное.

Выбросить. Выкинуть. И стать счастливой.

– Боюсь, не понимаете, – улыбнулся Вадим. – Если возможно, я бы хотел объясниться.

– Хорошо, – кивнула я, показывая рукой в сторону холла с зеркалами и диванами, там редко кто-то находился, все предпочитали свои каюты или уютные общие кают-компании.

– Покажется странным… но я видел вас во сне, Светлана, – сказал Вадим, когда мы сели на диван друг напротив друга. – Так же хорошо, как вижу сейчас.

– Это был не сон, – улыбнулась я. – Я была рядом во время действия сильнодействующего препарата…

– Нет, – перебил Вадим. – Понимаю, то, что я скажу, может показаться бредом, нет, определённо покажется бредом, но я не сумасшедший.

– Нет, конечно, не сумасшедший, – улыбнулась я. – У матросов северного морского пути хорошая медкомиссия, вряд ли бы допустили к работе человека с психическими отклонениями.

– Матроса? – Вадим на секунду замер, будто в замешательстве, кинул взгляд на своё отражение, быстро приподнял бровь. – Матроса, да, – подтвердил мои слова. – Дело в том, – продолжил он, как ни в чём не бывало, – что вы, именно вы, снились мне лет с семнадцати. Это длилось довольно долго, около шести лет, возможно чуть больше, пока однажды не прекратилось. Но перед тем, как мне отправиться в рейс, сны появились снова. Я связывал это со смертью отца, перегрузкой психики, что-то такое, собирался обратиться к психологу по возвращению домой, но… – он показал рукой на меня, не скрывая настолько откровенного восторга в глазах, что я невольно заразилась им. – Вы существуете, Светлана!

– А я существую, – повторила я.

– Давайте поговорим, – предложил Вадим, взяв мою ладонь в руку, каким-то не интимным даже, а уютным жестом.

И мы говорили, говорили, говорили, а в задраенные иллюминаторы было видно смурое северное солнце и ледяную, плавно покачивающуюся, словно в 3D-очках, гладь.

Глава 4

Вадим не верил себе, собственным глазам, колебаниям воздуха, обонянию, которое явственно указывало – запах абрикосов не игра воображения. То, что он видел перед собой – не причудливая реакция организма на травму.

Он не сошёл с ума, не поехал крышей, как считал целых десять лет, особенно последние месяцы.

Его грёза существовала в реальном мире, была из плоти и крови, имела имя, самое простое и редкое одновременно – Светлана.

Света.

Светлана Богдановна, как звали её члены экипажа.

Необычная внешность объяснялась просто – альбинос.

Его грёза – альбинос.

С медицинским аспектом данного заболевания он знаком не был, но внешность Светы завораживала сочетанием несочетаемого.

Азиатские черты вкупе с белоснежными, как снега Арктики, волосами.

Не фантастика ли?

О том, как объяснить себе тот факт, что именно эта девушка снилась ему на протяжении многих лет, Вадим пока не понимал. Однажды он обязательно найдёт этому объяснение, а если нет – неважно.

Куда важнее, что он будет делать сейчас, с существующей реальностью, которая надвигалась на него неумолимо приближающейся Чаунской губой Восточно-Сибирского моря.

Чёртов Певек – официально административный центр муниципального округа Певек Чукотского автономного округа.

Самый северный город России.

Базовый порт Северного морского пути.

И прочая, прочая, прочая…

Остаться на ледоколе Вадим не мог, не в его власти, несмотря на положение и деньги. Сойти на берег, сесть на самолёт и улететь на другой край света тоже, словно корнями врос в стальные перегородки судна, нервными окончания сросся, тоже.

Накануне, когда Вадим убедился в реальности Светы, они проговорили, кажется, бесконечное количество времени, хотя на самом деле всего-то жалкие два часа.

Говорила в основном она, Вадим заворожено молчал, не отводя взгляда от ожившего видения. Рассказывала о жизни на ледоколе, об экспедиции, в которой принимала участие, об Арктике. Земле Франца-Иосифа, острове Врангеля, островах Большой и Малый Раутан, метеостанциях, льдах, популяции белых медведей, моржей и о полярном маке – казалось бы, арктический пояс и вдруг цветы. Про точку схождения всех меридианов: Северный полюс, на котором бывала.

Света заново открывала для Вадима, казалось бы, изведанный мир, на рассказах о котором он вырос, с чем была неотрывно связана его работа.

Удивительно, как эта девушка подходила той географической точке, где они находились, будто была частью её, продолжением.

Она сама, словно Арктика – белая, завораживающая, неизведанная и знакомая каждой чёрточкой.

Всему в мире приходит конец. И пребыванию Вадима на атомном ледоколе – чуде мысли и рук человеческих, – подходило к завершению.

Совсем немного, и Вадиму нужно будет сойти на берег, а его реально существующая грёза продолжит свой путь по морям Ледовитого океана.

Он быстро закинул вещи в сумку, окинул взглядом каюту, ставшую на несколько слишком быстротечных дней ему домом. Вышел, чтобы найти своё сокровище.

Попрощаться, обменяться телефонами, выкрасть… Последнее в голове обретало очертания идеального плана.

Да к чертям собачьим эту навигацию. Суда, которым необходима проводка, экипаж, которому может понадобиться медицинская помощь. Все прекрасно справятся без Светланы Богдановны, а ему без неё жизнь – не жизнь. Не в радость.

В медкабинете находился Антон Андреевич. Светы не оказалось, не её дежурство. Вадим пожал руку врачу, пообещал впредь быть аккуратнее и решить вопрос с операцией.

Поднялся на мостик, выказал своё уважение капитану, искренне поблагодарил за оказанную помощь. По протоколу, естественно, бросить в беде его не могли, как и любого другого человека в северных широтах, но всё равно было отрадно, что протянули