Ирландское обещание - М. Джеймс

— Я знаю, что это не редкость. — Я переплетаю пальцы на коленях. — Просто после Франко я была так сломлена. После того, что он сделал со мной. Тело, разум, душа… все это, из каких бы частей ни состоял человек, он сломал. И я не могла заставить себя исцелиться. А потом был Алексей, а потом Александр…

— Ты прошла через большее, чем многие другие, — соглашается Макс. — Мне не нужно знать всю глубину этого, чтобы понять это.

— Насколько хорошо ты знаешь Лайама? — Я задаю ему этот вопрос прежде, чем успеваю остановиться.

— Я знаю его не так хорошо, как хотелось бы, — признается Макс. — Но мы узнали друг друга лучше на пути к тому, чтобы найти тебя. Он рассказывал тебе, что сделал, чтобы узнать, где ты?

Я качаю головой.

— Нет. Я думаю… На самом деле я не знаю почему. Может быть, он не хочет показаться хвастуном. Он сказал, что зашел слишком далеко, но на этом все.

Макс криво усмехается.

— Далеко — это мягко сказано. Виктор был достаточно виноват во всей этой ситуации, чтобы отправить Левина с нами, ты это знаешь. И именно связи Левина привели нас к тебе. — Он делает паузу, его взгляд на мгновение отводится от моего, и я вижу в нем часть того же чувства вины. — Мне жаль, Ана, мне действительно жаль.

— За что? — С любопытством спрашиваю я. — Не то, чтобы ты имел к этому какое-то отношение…

— Нет, конечно, нет. — Он смотрит на меня с напряженным выражением лица. — Но все же мы добрались туда, чтобы спасти всех, кроме тебя. Ты пострадала больше, потому что мы не сделали этого вовремя, пока не стало слишком поздно. И за это я могу сказать тебе, что мы все глубоко сожалеем, каждый из нас. Виктор, Левин, я и, конечно же, Лиам.

— Я знаю, он чувствует себя виноватым. Именно поэтому он так старался найти меня.

— Это не единственная причина. — Макс внимательно смотрит на меня. — Ты знаешь, что он испытывает к тебе глубокие чувства?

— Я знаю, что у него есть… чувства. — Я колеблюсь. — Я не знаю, насколько они глубоки, не совсем.

— То, что произошло с Александром, оставило на нем след. Он виноват, даже больше, чем раньше, потому что пришел спасти тебя и только причинил вам обоим еще большую боль. Он хочет загладить свою вину. Я знаю это наверняка.

— Он пытается, — признаю я. — Но я не хочу, чтобы он делал это из чувства вины. Я хочу, чтобы он делал это из…

— Любви? — Предлагает Макс, и я краснею.

— Я не знаю, — шепчу я. — Когда я встретила его, я подумала, что в этом что-то есть. Нет, я знаю, что там что-то было. Связь. Но я не позволяла себе зацикливаться на этом. Я знала, что была слишком сломлена для него, и даже если бы я не была… — Я качаю головой. — Я не из тех девушек, которые могут быть с таким мужчиной, как он.

— Почему? — Макс поднимает бровь. — Почему нет?

— Я… — я пристально смотрю на него. — Я никто. Мой отец был бригадиром Братвы в России, предателем, которого убили его собственные братья. Моя мать бежала сюда со мной. Мое имя опозорено там, опозорено на языке каждого русского, который его слышит. Я была балериной, а это не совсем та профессия, которую выбирает женщина, если думает, что выйдет замуж за такого мужчину, как Лайам, и тогда… — Я замолкаю, сдерживая внезапные горячие слезы, которые угрожают подступить. — Тогда я была никем. Теперь я ничто. Просто девушка с искалеченными ногами и без будущего.

— Лиам видит тебя не такой.

— Он не может ясно мыслить.

— Ты уверена? — Макс пристально смотрит на меня, и у меня внезапно возникает ощущение, что он видит что-то более глубокое во мне, почти до глубины моей души, если бы я верила в такое. Я никогда не придавала большого значения церквям, Богу или священникам, и я думаю, Макс может это почувствовать. такое ощущение, что он здесь не столько как тот, кто когда-то был священником, сколько как тот, кто мог бы стать другом. — Ты говоришь, что у тебя нет будущего. Но теперь у тебя снова есть шанс на него. Ты свободна. Никто тобой не владеет. Никто тебя не держит. Ты могла бы уйти отсюда, если бы захотела. Так почему же ты остаешься?

— Мне больше некуда идти.

Макс бросает на меня понимающий взгляд.

— Я знаю, что это неправда, Ана. София с радостью приняла бы тебя, если бы тебе понадобилось жилье. Даже Виктор и Катерина приняли бы тебя, они уже предоставили нам с Сашей место в своем доме, пока мы в этом нуждаемся. У тебя нет недостатка в друзьях на Манхэттене, какие бы оправдания ты себе ни придумывала.

— Таким ли ты был, когда был священником? — Я поджимаю губы, обхватывая себя руками за талию. — Неумолимым? Поэтому они лишили тебя сана?

Макс ухмыляется.

— Вряд ли. Впрочем, это уже другая история, и мы говорим о тебе.

— Я не знаю, хочу ли я этого.

— Тогда это твой выбор. — Он пожимает плечами. — Я здесь для того, чтобы слушать или нет все, что ты хочешь сказать, много это или мало.

— И Лиам подтолкнул тебя к этому?

— Я сам предложил.

— Почему? — Я удивленно моргаю, глядя на него. Воспоминание о его руках на моих, спасающих меня от приступа паники в самолете, возвращается ко мне. — Зачем ты все это делаешь? Просто чувство вины?

— Нет. — Макс качает головой, его глаза цвета виски янтарного цвета встречаются с моими. Он невероятно красив, с орлиным носом, острой челюстью и густыми, мягкими на вид темными волосами, но это то же самое, что и Найл. На него приятно смотреть, но я не испытываю к нему никакого влечения. Не то что к Лиаму, от одного присутствия которого у меня кружится голова и перехватывает дыхание.

— Я остался в Бостоне и предложил свою помощь, если понадобится, потому что подумал, что вам с Лиамом обоим может понадобиться друг. Кто-то, кому не все равно. По моему опыту, друзей нелегко найти, и от них не следует небрежно отказываться.

— Я сожалею. — Мне немного стыдно. — Я не имела в виду…

— Не извиняйся. Ты через многое прошла. — Макс пожимает плечами. — Я думаю, было бы необычно, если бы ты иногда не срывалась.

Я нервно облизываю губы, глядя на него.

— Итак, что ты пытаешься мне сказать? О моем будущем…

— Ты говоришь, что у тебя его нет или не было, но это уже неправда. Итак, тебе пора подумать о том, каким ты хочешь, чтобы оно было. — Макс на мгновение замолкает, позволяя словам проникнуть в меня. — Я никак не смогу понять, через что ты прошла, Ана, думаю, очень немногие люди смогли