Я подарю тебе тьму - Лора Олеева

ярко-брусничного цвета, а сквозь стекло видны вешалки с разными шляпами: роскошными и изящно-скромными, широкополыми и узкими в полях, с высокой тульей и с низкой, с россыпью свисающих перьев и украшенные самоцветами, — одним словом, с головными уборами для дам, не жалеющих денег, чтобы украсить себя, любимых.

Колокольчик звенит, сообщая владелице о моем приходе. Она как раз разговаривает с покупательницей, стоящей ко мне спиной. Я приветливо улыбаюсь, хозяйка салона отвечает мне дежурной улыбкой. Покупательница поворачивается, и тут улыбка сползает у меня с лица. Ой мамочки! И угораздило же меня!

Глава 36

Кто-то теряет, кто-то теряет, а кто-то находит…

Нет, я, конечно, понимала, что рано или поздно судьба сведет нас с Маленой. Говорят, даже Москва — большая деревня. А что уж говорить о средневековом городке с несколькими десятками тысяч жителей. Да мой родной город и тот был намного люднее, чем этот. Но все же в глубине души я надеялась, что моя встреча с несостоявшейся невестой Льерена случится очень и очень нескоро. Лучше всего через пару лет или даже десятилетий. Вот, например, столкнемся мы с ней на улице уже убеленными старушенциями, ведя за руку внуков или правну…

— Подумать только! Это кто же тут пожаловал? — сощурив на меня глаза, пропевает брюнетка.

— Кто же? — фальшиво удивленно интересуется владелица шляпного салона.

— Помнишь, дорогая, как я рассказывала тебе, что Льерен подобрал в каком-то борделе грязную шлюшку и из жалости приютил у себя? — говорит Малена, с удовольствием смакуя каждое слово. Я чувствую, как у меня загораются щеки.

— Неужели? — прежним тоном осведомляется шляпница и смотрит на меня, как на гусеницу, случайно упавшую на ее рукав.

— Да. А эта еще и рыжая — ну чистая ведьма! Могла и подлить бедняжке какого-нибудь приворотного зелья.

— А разве маг?..

— Ах, Льерен такой доверчивый. Бедный мальчик! Как он мог противостоять чарам такой шалашовки?

Я свирепею. Эта драная кошка воображает, что может превзойти в брани меня? Меня? Да ей и не снилось, как мы обзывались в детдоме! Ах ты ж ночной горшок с ручкой внутрь, думаю я, да чтоб ты всю оставшуюся жизнь пассивной некрофилией занималась!

— Как я рада вас видеть, Малена! — вместо этого растекаюсь я ядовитой патокой. — Пришли шляпку прикупить? Под ней вши и плешь не так заметны?

Теперь пришла очередь краснеть и бледнеть брюнетке. От возмущения она открывает рот и хлопает им, как рыба, не в силах найти достойный ответ.

— Милочка! — вмешивается хозяйка, удивленно приподнимая брови. — Ты работу ищешь? Но мне поломойки не нужны.

Понятненько! Эта склизь решила подружку поддержать.

— Какое досадное недоразумение! — качаю головой. — Я, вообще-то, решила шляпку себе присмотреть.

И снова приветливо улыбаюсь.

— Какие тебе шляпки! — шипит пришедшая в себя Малена. — Ты только вчера из навоза выползла, деревенщина.

Господи, откуда столько экспрессии? Ну не сдерживайся, набери в рот говна и плюнь в меня!

— У нас тут шляпки только для дам из высшего общества, — высокомерно заявляет хозяйка салона. — Вы ошиблись дверью, дорогуша!

Ну ясненько, ясненько! Отвали, моя черешня, я черемуху люблю! А я так надеялась на взаимность.

— Жаль, жаль, — окидывая прощальным взглядом салон, со вздохом говорю я, трясу тяжелым кошельком, и мои монетки отвечают мне приятным звоном. Лицо хозяйки из презрительного становится сожалеюще-презрительным. — А то мне вон та шляпка понравилась. С голубыми перьями.

Хозяйка переводит взгляд с моего тугого кошелька на шляпку, а со шляпки на Малену. Бледная от гнева брюнетка грозно супит брови и отрицательно качает головой. Что ж, генеральная линия партии очевидна.

— Боюсь, что эта шляпка уже продана, — уклончиво говорит хозяйка.

— А вот та с розовым бантиком? — еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, интересуюсь я.

Владелица салона мнется. Понятно: терять новую платежеспособную клиентку ей обидно, но и подругу она не хочет расстраивать. Ну уж нет, милочка, на две стороны поворачиваться у тебя не получится.

— Что тебе не понятно! — не выдержав, взвизгивает Малена. — Пошла вон отсюда, замарашка! Для таких, как ты, есть лавка старьевщика!

— Ой! А я и не знала! — фальшиво изумляясь, говорю я. — Спасибо, что подсказали мне, где обычно одеваетесь! Я бы сама ни в жизни не догадалась. Тогда всего хорошего!

Я любезно наклоняю голову и выхожу из магазина.

— Нет, ну ты видала! Какова хабалка!.. Да как она!.. — успеваю я услышать, прежде чем дверь отрезает от меня все звуки внутри лавки. Господи, да прекрати ты свой ультразвук, я ж тебе не дельфин!

Не теряя достоинства, я медленно иду по улице и стараюсь не расплакаться. В душе все дрожит и рвется от обиды. Живо вспоминаю, как вечность назад так же, оплеванная, брела от «Тигридиума», где с друзьями тусовался Костик. И так же ощущала себя вторым, нет, даже третьим сортом. С чего бы это? Это там, в том мире, я была девочкой без прошлого и будущего. Но даже там я собиралась чего-то добиться в жизни. А здесь… А здесь у меня оказался талант, имеющий большую ценность. Я особенная. Да-да, именно так! И Льерен меня любит такую, какая я есть. И Тиэрен хвалит. Ну и чего я тогда расклеилась? Плакать? Вот еще! Не дождетесь! Я смахиваю слезы с ресниц и гордо распрямляюсь. Ну и ладно, у каждого Наполеона был свой Ватерлоо. Я не позволила этим мегерам смешать себя с грязью. Нет, больше никому не позволю этого! Вперед, Астра! Вперед и с песней!

Второй салон, который я заприметила, выглядит не таким пафосным, как первый. Он теснее, и шляпок тут значительно меньше. Колокольчик тренькает, когда я вхожу в лавку. Кладу свои коробки на стул и с любопытством оглядываюсь. Шляпки здесь более скромные, но кажутся мне более изящными. Возможно, я субъективна. А кто не был бы?

Лишь через пару минут в лавку вбегает молодая женщина в переднике, на ходу вытирая им руки.

— Простите, барышня! — кланяется она.

Вслед за ней из-за занавески выскакивает трехлетний малыш, испуганно округляет на меня глаза и вцепляется в юбку матери.

— Простите меня! — снова повторяет хозяйка и сердито шепчет: — Я тебе что сказала! Иди обедать!

— Мама, а это ведьма? — громким шепотом спрашивает малыш, указывая на меня грязным пальцем.

— Ты что!