Любовь, как тыквенная пряность - Хейли Фрост

приехали Джей и Марисса. Черт, он настолько милый, что даже Калеб проникся к нему симпатией. Я привык называть его по фамилии — с детства я обращался к нему «мистер Петерсон», и, как и ко всем моим учителям, обращение к нему по имени показалось мне неправильным.

— Дай им еще три недели, — говорю я ему с улыбкой и опираюсь локтями на стойку. — Возможно у них еще найдется достаточно... друзей для этого. Я уже знаю пятерых, которые с удовольствием станут добровольно помогать.

— Шесть, — грубо добавляет Калеб, и я наклоняюсь над стойкой, прищуриваясь.

— Почему? Что ты знаешь?

— Вот о чем я и говорю, ребята: наконец-то в этом городе появились настоящие сплетни. — Мистер Петерсон тоже с любопытством наклоняется. — Давай, рассказывай. Не стесняйся.

Взгляд Калеба метался между мной и мистером Петерсоном, его решимость держаться подальше от сплетен явно боролась с неприязнью к Джею и Мариссе. Наконец, его плечи опустились, и он тихо выругался себе под нос, прежде чем рассказать нам.

— Я слышал, что Андреа вчера выгнала их из своего отеля, — шепчет Калеб, оглядываясь по комнате, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, и вытирая тряпкой и без того безупречно чистую стойку. — Она сказала, что они всю ночь кричали друг на друга, а когда начали бросаться друг в друга вазами, ей пришлось вызвать Эрика. Они не хотели уходить, поэтому ему пришлось вывести их вместе с вещами на улицу.

— Пожалуйста, скажи, что он сразу же отвез их в тюремную камеру? — спрашивает мистер Петерсон, глаза которого блестят от радости. — Уверен, это поселит в них немного здравого смысла. — Но Калеб качает головой, и я клянусь, что на его лице мелькнуло разочарование.

— Эрик слишком добр для своего же блага. — Я вздыхаю и делаю глоток кофе. — Лучше бы он их отослал. — Мой взгляд устремляется к двери, когда я слышу тихий звонок, сообщающий о приходе новых гостей, и жду, пока они не сядут за столик вне пределов слышимости.

— Эй, кто-нибудь еще заметил, что Эрик ведет себя как-то странно? — грубо отвечает мистер Петерсон и делает глоток кофе. — Он, наверное, не привык, что здесь происходит что-то стоящее. Этому парню, наверное, пришлось проштудировать свой справочник, чтобы знать, что ему делать. — Его искренний смешок говорит мне, что он говорит это не со зла.

— Как Ник со всем этим справляется? — спрашивает Калеб, и я изо всех сил стараюсь не показать своего удивления. Не каждый день он проявляет любопытство к происходящему в городе, не говоря уже о чьих-либо эмоциях. — Несколько дней назад я видел, как она ссорилась с сестрой. На мгновение я испугался, что это перерастет в драку. Она, знаешь ли, справляется с этим по-своему, то есть тихо размышляет над этим. — Я пожимаю плечами и помешиваю кофе маленькой ложечкой, которая шла в комплекте, потому что не знаю, чем занять руки. — Она злится на них, расстроена тем, что они не оставляют ее в покое, и раздражена тем, что весь город знает, что произошло. Но больше всего ее беспокоит то, что Эрик пока ничего не может с ними поделать.

— Я не удивлюсь, если рано или поздно появятся вилы. Передай ей, чтобы она держалась. — Мистер Петерсон вздыхает и встает, извиняясь перед проснувшимся Дженсеном. — Извините, ребята, мне нужно пойти заточить свои. На всякий случай. — Он подмигивает нам и уходит, цокая тростью по полу. Он придерживает дверь для Ник, которая собирается войти. Ее взгляд устремлен вперед, пока нежелательные гости города пытаются заговорить с ней, как какие-то назойливые продавцы.

Джей и Марисса пытаются последовать за ней внутрь, уже перебивая друг друга разговорами о своем «праве» на ее деньги и о том, как она должна «оставить прошлое в прошлом». Но один строгий взгляд Калеба, и они вдруг вспоминают, что в его кафе им не рады.

— Привет, — приветствует она меня уставшей улыбкой и занимает место мистера Петерсона. — Я бы поцеловала тебя, но боюсь, что это сделает тебя мишенью. — Она кивает на нежелательных гостей, все еще стоящих снаружи и злобно глядящих на Калеба, которому абсолютно наплевать на их гнев. — И поверь мне, тебе это не нужно.

— Но я очень хочу этот поцелуй, — говорю я и надуваю губы.

— Я знаю, — грустно отвечает она и глубоко вздыхает. — Но поверь мне. Они не постесняются подсыпать крысиный яд в собачьи лакомства. Они пойдут на многое, чтобы добраться до меня. — Она машет Калебу, который кивает ей в ответ и поворачивается к кофемашине, чтобы приготовить ей латте маккиато.

— В детстве я умоляла родителей купить мне хомячка. Прошло несколько лет, прежде чем они наконец сдались и разрешили мне завести его. Я была в восторге. Честно говоря, мое одиннадцатилетнее сердце было на седьмом небе от счастья. Я назвала его Мистером Обнимашкой, потому что он был самым мягким и милым хомячком на свете. — Грустная улыбка растягивает ее губы. — Каждый вечер я часами разговаривала с ним. Я делала все: чистила его клетку, кормила его, меняла воду, и вот однажды... — Она сглотнула, эмоции отражались на ее лице. — Она дала ему шоколад. Положила в его клетку целую плитку. К тому времени, как я увидела, он уже медленно и мучительно умирал. — Ее взгляд скользит к Дженсену Эклсу, который поднимает глаза, словно спрашивая: «А при чем тут я?».

— У Дженсена, может, и лучший хозяин в мире, но я не буду подвергать его опасности, рассказывая им, что мы вместе. Это означало бы, что мишень на моей спине распространится на вас обоих, а я слишком вас люблю, чтобы так поступить.

— Вау, твоя сестра психопатка, — ворчит Калеб, и я киваю в знак согласия. Какой ужас.

Чем больше я узнаю о ее отношениях с сестрой, тем больше я ненавижу ее семью. Как ее родители могли позволить Мариссе так поступать? Как минимум, ей нужно было пройти курс психотерапии.

— Разве я не знаю? — Она снова вздыхает и играет с краем своего стаканчика. — Но в присутствии других она может вести себя очень мило. В данном случае она пролила несколько крокодиловых слез и сказала нашим родителям, что это был несчастный случай, что она не знала, что шоколад ядовит для хомячков, хотя я повесила заламинированный список запрещенных продуктов прямо над клеткой, чтобы не напортачить. — Она пожимает плечами и качает головой, и мне приходится бороться с желанием обнять ее и крепко прижать к себе.

— Она ведьма, — продолжает она хриплым шепотом, от которого щемит сердце. — И она точно наложила заклинание на моих родителей, чтобы