Земля воров - Карина Халле

Я опускаю руку ей на голову, глядя на нее с всепоглощающей нежностью, которая захлестывает меня, как буря, разрывая мое сердце на куски, и наклоняюсь, чтобы нежно поцеловать ее в лоб.

— Спокойной ночи, Бринла, — шепчу я, прикоснувшись к ее коже, прежде чем отстраниться. — Пожалуйста, не испытывай ко мне ненависти завтра.

***

Земля изгнанников появляется на горизонте, как нечто из бесплодного сна. Белая дымка, едва различимая за мерцающими линиями зноя и морем. Чем ближе мы подходим, тем больше дымка приобретает очертания земли цвета дюн, которая плавно поднимается от берега. Ряд острых скал и ущелий ограничивает ее с севера, служа естественной границей между Землей изгнанников и остальной частью Эсланда, в то время как земля к югу становится более пологой. Вдали виднеются меловые горы, тянущиеся к гигантскому вулкану. Я полагаю, что он бездействует, поскольку из кратера не поднимается дым, но все равно это грозное чудовище.

И где-то там, в пустых лавовых трубах, оставшихся после последнего извержения вулкана, находится Темный город.

— Издалека он выглядит так красиво, правда? — говорит Бринла, подходя ко мне.

Я смотрю на нее, удивленный тем, что она уже проснулась. Большинство членов команды еще спят.

— Я думал, ты будешь спать дольше, — говорю я, замечая темные круги под глазами и тревожную бледность, хотя она все равно выглядит потрясающе, даже в этом резком свете пустыни.

— Я проснулась с учащенным сердцебиением и тошнотой, — признается она. — Подумала, что свежий воздух будет для меня лучшим лекарством.

— Ты, наверное, права. Хотя Тумбс скоро должен начать раздавать лекарство от похмелья.

Она морщится и щурится от солнечного света.

— Полагаю, я должна перед тобой извиниться.

— За что?

— За то, что вчера вечером вела себя как полная идиотка.

— Это не так, — говорю я. — Ты просто была пьяна.

— Это одно и то же.

— Нет, — говорю я, осторожно пихая ее локтем. — Поверь мне, я знаю. Ты была в порядке. Более того, ты была лучше, чем в порядке. Было приятно видеть тебя с распущенными волосами, так сказать.

При этих словах ее глаза широко распахиваются. Она сглатывает.

— Я… — начинает она.

— Ты что? — спрашиваю я, слишком наслаждаясь этим.

Она облизывает губы, нахмуривает брови и отворачивается.

— Неужели я… Неужели мы…У меня есть воспоминание, ощущение…

— Ах, — говорю я, успокаивающе улыбаясь ей. — Ты была пьяна, это точно, но ты была в порядке. Ты не сделала ничего глупого.

На ее лице появляется облегчение, а плечи расслабляются.

— О, слава богам, — говорит она, нервно улыбаясь мне.

Я киваю и снова смотрю на берег.

— Но ты все-таки поцеловала меня. — Она ахает. — Извини, что это было не очень запоминающимся, — добавляю я.

Я смотрю на нее с улыбкой, а она моргает, ее лицо бледнеет еще больше, она прижимает руку к груди.

— Мне так жаль, — говорит она, лишь мельком взглянув на меня. — Не знаю, что на меня нашло.

Я смеюсь.

— А я знаю. Ты выпила слишком много грога, и твои запреты улетели за борт. Не волнуйся, в основном, я нашел это забавным.

Она прерывисто выдыхает.

— Мы не…

Я качаю головой и прислоняюсь к перилам лицом к ней.

— Нет. Больше мы ничего не делали. Твой пес этого бы не допустил.

Она выглядит огорченной.

— Думаю, это хорошо. Подожди. Тебе это показалось, в основном, забавным?

Я бросаю на нее многозначительный взгляд.

— Мне было приятно увидеть тебя с этой стороны, лавандовая девочка, — говорю я, понизив голос. — И я призываю тебя почаще выпускать ее наружу. Но мне бы хотелось, чтобы в следующий раз ты была трезвой. Чтобы я мог принять твое предложение и не позволять своей глупой морали мешать мне. Хотя должен сказать, что если бы не твой пес, возможно, сегодня утром у меня было бы на одну моральную норму меньше.

Ее темные глаза слегка расширяются, и я беру ее за руку и сжимаю.

— Отказать тебе — было одним из самых трудных решений, которые мне приходилось принимать.

Она громко сглатывает, и я провожу большим пальцем по ее костяшкам, понимая, что, возможно, перехожу границы, но после прошлой ночи, надеюсь, что теперь могу.

— Это был лучший поцелуй в моей жизни, — добавляю я. — Надеюсь, однажды ты решишь повторить его.

Ее щеки заливает румянцем, и она качает головой, глядя вниз на палубу.

— Кажется меня сейчас стошнит.

Я смеюсь и отпускаю ее руку.

— Именно то, что хочет услышать мужчина. Мало того, что ты не помнишь поцелуй, так тебя еще и тошнит от упоминания о нем.

Она поднимает голову и бросает на меня страдальческий взгляд, не зная, что ответить.

— Я просто дразню тебя, — говорю я, шлепнув ее по руке, и наклоняюсь ближе. — И я довольно хорош в этом.

Затем я ухожу с палубы, чтобы обсудить с Тумбсом наш план по высадке, чувствуя, как Бринла смотрит мне вслед.

— Уже скоро, да? — спрашиваю я Тумбса, занимая место рядом с ним у руля.

— Скоро, — соглашается он. — Тебе нужно разбудить остальных членов команды. Удивлен, что дама держится на ногах.

— Она крепче, чем кажется, — говорю я.

— Это меня и беспокоит, — говорит он, понизив голос.

— Я знаю, — отвечаю я, глядя в его добрые глаза. — Но я готов пойти на этот риск.

— Потому что ты влюблен в нее, — говорит он грубовато.

— Да, — соглашаюсь я с долгим вздохом. — Я влюблен.

— Добром это не кончится, Андор, — говорит он.

Я не обращаю внимания на боль под ребрами.

— Нет. Скорее всего. Но я уже привык к этому.

Теперь он вздыхает и кладет свою большую ладонь мне на плечо.

— Я просто не хочу, чтобы тебе было больно, мой мальчик. Я хочу ей доверять и хочу, чтобы она подошла тебе. Может быть, так и будет, что я знаю? Я старый ворчливый морской капитан. Но я все равно волнуюсь. Ты заслуживаешь хорошую женщину, равную себе…

— Она хорошая женщина и подходит мне, — говорю я, и мой тон звучит резче, чем я хотел.

Он моргает.

— Возможно, — соглашается он. — Но даже если вернешься с ней и ее тетей, даже если она будет продолжать работать на Дом Колбек… что ты будешь делать с женщиной, с которой помолвлен?

Я закрываю глаза, и негодование закипает во мне, как кислота.

— Я ни с кем не помолвлен, — твердо говорю я. — Это всего лишь мечта моего отца. Я не давал согласия на это.

— Потому что в этом нет необходимости, — говорит он. — Потому что