Как провести медовый месяц в одиночестве - Оливия Хейл

Его рука обхватывает меня крепче, и я вижу в зеркале, как она сгибается. Его темные волосы рассыпаются по моей шее, когда он целует меня.

— Не двигайся, — говорит он.

— Хорошо. Но я… ох.

Суетливая неугомонность, удовольствие-боль — все это переходит в оргазм. Я кончаю, обхватив его руку, и мои ноги грозят подкоситься, а может, уже подкосились, но он поддерживает меня на протяжении всего этого. А когда все заканчивается, я чувствую, как он прижимается к моей спине, и понимаю, что это не будет повторением бассейна.

Только не снова.

Я поворачиваюсь в его объятиях и целую его, мои руки перемещаются между нашими телами, чтобы быстро задрать его рубашку. Его кожа теплая на ощупь, а волосы на груди мягко скребут кончики моих пальцев.

— Иден, — простонал он, когда я нащупала пуговицу его шорт.

— Ты не позволил мне в прошлый раз.

— В прошлый раз у меня не было презерватива, — говорит он и опускает взгляд между нашими телами.

Это слово мелькает в моем мозгу. Презерватив.

— О. Я даже не подумала об этом.

— Нет, я заметил, — говорит он. — Но сегодня мы заехали в мини-маркет.

— Так вот что ты купил? Я думала, тебе нужно новое зарядное устройство для телефона.

— Ну, мне это тоже было нужно, — говорит он. — Иден.

Я расстегиваю его молнию, делая это мучительно медленно. Должна же быть расплата за все его издевательства. Выпуклость под моей рукой большая, она увеличивается с каждым медленно расстегнутым дюймом.

Раздается резкий, громкий звук дверного звонка.

Филипп делает рваный вдох.

— Черт.

— Что это?

— Обслуживание номеров. — Он делает шаг назад, на его лице появляются страдальческие морщины, и застегивает молнию. — Оставайся здесь.

— Да.

Он захлопывает за собой дверь ванной, и тут я слышу громкое "блядь, где мой бумажник?

Пять минут спустя служащий отеля ушел, так ничего и не узнав, а по бунгало распространился запах свежего картофеля фри.

Филипп запирает входную дверь и идет ко мне через всю комнату.

— Кажется, я просил тебя оставаться в ванной.

— Просил, — отвечаю я и отступаю в сторону спальни. — Но я не люблю делать то, что мне говорят.

Он обхватывает меня руками, целует, его руки блуждают по моему телу. Нежность, с которой он наносил на меня лосьон после загара, исчезла.

Я дергаю его шорты, нетерпеливо расстегивая молнию, и он помогает мне спустить шорты. Его член вырывается на свободу, и я тянусь к нему, обхватывая его рукой.

Если раньше он казался мне теплым, то теперь он обжигает.

У Филиппа перехватывает дыхание, когда я глажу его, неуклюже и под странным углом, но он, кажется, не возражает.

— Я хочу попробовать тебя на вкус, — говорю я. И говорю серьезно. Каждая часть этого мужчины скульптурна и красива. Я чувствую себя под кайфом от оргазма перед зеркалом и могущественной, стоя здесь с его возбуждением в моей руке.

Но он останавливает меня на пути вниз по его телу.

— Иден, — жестко говорит он. — Я действительно хочу этого, поверь мне. Но сейчас я слишком чертовски возбужден для этого.

О.

От его слов по мне разливается тепло, и я думаю, была ли я когда-нибудь так желанна.

Он глубоко целует меня и на секунду исчезает, чтобы взять купленные презервативы. Я провожу пальцами по губам и удивляюсь ноющему чувству внутри меня. Он мне нужен. Не могу дождаться ощущения его наполненности.

Филипп возвращается и одной рукой надевает презерватив. Мой живот сжимается от этого зрелища, и нервы, которые закрались в него, исчезают в мгновение ока, сжигаемые жаром его глаз.

Я отползаю назад по кровати, опираясь на локти.

— Нет, — говорит он. — Твоя спина. Тебе будет больно.

— О. Я могу…

Он хватает меня за бедра и переворачивает нас, притягивая меня к себе. Мои бедра опускаются на него, и я оказываюсь прямо там, над толстой длиной его члена. Когда я смотрю вниз, он подергивается на его животе.

— Иден, — бормочет он, его руки впиваются в мои бедра. Он приподнимает меня, и мышцы на его руках напрягаются. — Мне нужно трахнуть тебя прямо сейчас.

Боже, мне тоже это нужно.

Я упираюсь ладонями в его грудь и наклоняю бедра в нужное положение. Он обхватывает свой член и выравнивает нас, прямо по моей сути.

Быть сверху никогда не было моей любимой позицией. Мне это нравилось, но Калеб жаловался, что я слишком медленно двигаюсь. Сейчас я думаю об этом, о том, что мне нужно ускорить темп, но потом я опускаюсь на Филиппа, и думать уже не приходится.

Его глаза прикованы к моему телу, к тому месту, где он дюйм за дюймом исчезает внутри меня.

Растяжение полное, и я вздыхаю с облегчением, когда, наконец, опускаюсь, принимая его всего.

Его лицо испещрено линиями удовольствия и боли. Руки, сомкнутые на моих бедрах, сжимают их, а его большие пальцы впиваются во впадинку над моими бедрами.

— Боже, как в тебе хорошо, — бормочет он.

Я покачиваю бедрами, проверяя пределы. Он стонет, и я делаю это снова, а потом еще раз, качаясь на его бедрах в медленном, но устойчивом ритме. Это разжигает огонь внутри, и я не могу в это поверить, но я могу кончить снова.

Раньше такого не случалось.

Я смотрю на него, распростертого подо мной, — длинный торс, широкие плечи, загорелая кожа. Его челюсть напряжена, а глаза устремлены на меня.

Он не выглядит так, будто ему нужно, чтобы я ускорилась. Он выглядит так, будто наслаждается каждым мгновением.

Руки Филиппа скользят по моему телу. Мои бедра, руки, живот. Он обхватывает мои сиськи и дразнит соски, его дыхание слышно.

А когда его рука возвращается между моих ног, потирая круги? Мои бедра замирают в движении, а затем и вовсе замирают; мое тело приковано к удовольствию, которое излучают его прикосновения.

— Отпусти, — говорит он. — Вот так, дай мне почувствовать, как ты… О Боже.

Я кончаю, и мои бедра теряют весь свой ритм. Мои пальцы превращаются в когти на его груди, и я не могу дышать, не могу сосредоточиться, не могу думать.

Его руки железной хваткой обхватывают мою поясницу. Он учащенно дышит, и в его теле под моим есть что-то необузданное, словно он находится на волосок от того, чтобы потерять контроль.

— Филипп?

— М-м-м, — жестко говорит он. — Черт, я уже близко. Ты так крепко сжимала меня.

— Сжимала?

— Да.

— Тогда переверни меня, — говорю я. — Если хочешь, знаешь. Давай сильнее.

Его пальцы касаются моей