Соловей и кукушка - Анастасия Разумовская

— У нас король — это закон. Всё же, у вас есть деньги?

Я рассмеялась.

— Нет. Скажите, Лианор, почему вы второй раз отрекаетесь от меня, а я всё равно считаю вас своим другом?

Полицейский прищурился.

— Я разве когда-нибудь называл себя вашим другом, Ирэна?

— А надо? Непременно нужно официально наречь себя друзьями? Может тоже у алтаря, в храме? Торжественно взяться за руки и поклясться…

Капитан шагнул ко мне, обнял, притянув к себе.

— У вас истерика, — сообщил мягко, — что вполне естественно. Вот только сейчас вам нельзя терять времени на неё.

Лианор прижал моё лицо к плечу и погладил по волосам.

— Постарайтесь вернуться к отцу. И сделайте это так, чтобы вас не увидела даже ваша кормилица. Если, конечно, таковая есть.

— Он меня продал, — глухо отозвалась я, — меня все продают. Это странно, да? Марселия — за титул для дочки, вы — за репутацию полицейского, Ролдао… Нет, он меня не продавал… Он скорее покупатель на этом аукционе.

— Бедная девочка, — шепнул Лианор, — это тяжело, когда вся правда жизни обрушивается разом. Но у нас мало времени.

Капитан снова отстранился, деловито вынул из внутреннего кармана бумажник и протянул мне:

— Тут не так много, но это и хорошо. Откуда бы у простолюдинки было много денег? Запомните: ваш отец — хороший человек. Всё то, что я делал для вас, я делал по его просьбе. Второе: простолюдины чуть шепелявят. У них часто вместо звука «ч» — «ш», а вместо «г» гортанных звук, близкий к «х». Умейте слушать других. Но всё равно лишний раз не разговаривайте, а если говорите, то очень кратко. Ждите в ночлежке, берите бесплатную еду, когда её будут раздавать. Руки вытирайте о штаны. Нос рукавом. И молчите, ради Бога. А сейчас поспешите, потому что Ролдао скоро расправится со всеми заботами, которые навалились на него после смерти короля, и вряд ли пропустит удовольствие принять личное участие в охоте.

Я схватила его за руку:

— Криштиан… Вы что-нибудь…

— Нет.

Я действительно смогла беспрепятственно дойти до столицы: Лианор указал мне тропинку, ведущую сразу в нижний город. Я больше не злилась на него: действительно, все наши «отношения» я придумала сама, и он ничем не был мне обязан. Мне вдруг вспомнилось, что когда-то капитан проговорился: «он мне голову оторвёт». Это тогда проскочило мимо меня, но сейчас я вспомнила. Итак, отец отправил меня в этот ад, но попросил Лианора проследить за мной? Кем Диаманто был дону Эстэбану? Кем отец был капитану? Да не всё ли равно? То, что я принимала за личную симпатию, оказалось лишь выполнением просьбы.

Но и на это — плевать. Мне нужно было как-то выбраться из ловушки. А ещё… Я всё ещё надеялась, что смогу узнать, что с мужем.

Поплутав по полуразрушенным улицам, в конце концов я всё-таки нашла нужную палатку. Сейчас здесь действительно было много всяческого народа: женщины в цветастых широких юбках, мужчины в штанах из грубой шерсти и холстины, в грязных рубахах, засученных на локтях, и много-много детей разных возрастов, чумазых, ободранных и голодных. Дети играли, дрались, ругались так, что небо краснело, и отвешивали пошлые шутки. Иногда кому-то прилетал за такие грешные дела подзатыльник от старших, но в основном никто не обращал на них внимания.

Я села на остаток домовой стены, кривым зубом торчавший среди хаоса, а затем сползла прямо на землю, прислонилась к нему и прикрыла глаза.

Дело времени… Моя поимка — это лишь дело времени…

— Ховорят, наш король красавшик, — весело скалилась молодая девушка недалеко от меня. Её алая юбка была надета прямо на синюю и завязана разноцветным кушаком, а на груди болтались дешёвые стеклянные бусы. — А ты бы хотела похлядеть на него, Хуанита?

Другая, полная и дебелая, кутающаяся в простую, залатанную шаль, лишь пожала плечами:

— Прынц Ролдао не ходит по борделям. А я тебе скажу: холостой мужик, который не ходит по борделям… С ним шо-то не так, помяни моё слово.

Её собеседница расхохоталась, обнажив не только зубы, но и дёсны.

Что-то не так… Как же ты права, милая.

— Да у него там дам придворных — цельный бордель!

— Еда! Еду несут…

Толпа расступилась в стороны, и я увидела телегу, запряжённую печальной лошадью с усталым взглядом и полысевшей спиной. Сердце стиснула жалость. Мне сразу вспомнилась игривая Дафна. На телеге находились баки с едой. И три монахини в бело-голубых облачениях. Повозку окружали бравые полицейские, грубо отпихивавшие рвущихся к еде людей. Я закрыла глаза руками, невольно сжимаясь.

— А ну-ка в очередь! — рявкнул седоусый полицейский. — Будете всей толпой наваливаться — никто ничего не получит! В очередь, я сказал!

И ударил саблей плашмя по какому-то юркому дедуле, едва не заскочившему в телегу. Спустя некоторое время ропщущие люди действительно организовали подобие очереди. Молчаливые сёстры начали разливать еду по плошкам. Но всё равно, тот тут, то там вспыхивали ссоры, едва не перерастающие в драки: «Эй, я первая заняла!», «Ты после меня пришла, я уже был тут».

Я заметила, что ушлые и юркие, наиболее наглые, всё равно оттесняют более скромных и забитых.

— Почему вы не идёте за порцией? — спросила худенькую старушку, присевшую рядом.

Та обернулась ко мне и посмотрела немного сумасшедшим взглядом. Пожала сухонькими плечиками:

— А всем вшо равно не хватит… Мне не пробитшя.

И тут я почувствовала мучительный спазм голода. Я даже не сразу поняла, что это. Ведь никогда в жизни я не хотела есть до такой степени. Ничего сильнее крепкого аппетита я не испытывала раньше. Голод не был похож на аппетит. Желудок мучительно скрутило.

Помнится, на ужине во дворце я не смогла есть из-за волнения…

Надо встать и уйти отсюда как можно быстрее. Зайти в любую лавку и купить еду…

Я залезла в карман и похолодела. Потом стала шарить в другом, в сумке…

— Шо такое? — прошамкала моя соседка.

— Деньги… У меня было немного денег…

— Э-э, пуштое, — рассмеялась она. — Видишь во-он того рябохо парня? Это Гэг-карманник. Ешели он тута, то денех ты уше не найдёшь…

Живот снова скрутило. Я вспомнила, что, когда я прислушивалась к разговору проституток, Гэг действительно тёрся рядом со мной. Встала и решительно направилась к нему.

— Отдай мне мои деньги! — прошипела я, схватив его за рукав.

Парень обернул ко мне длинное лошадиное лицо с пронзительно голубыми глазами и некрасивыми следами оспы. Ну или от чего у него там дырки по всей коже.

— Девка, а ты хто? Ешели тебе нужны деньги, то заработай, а я не против.

— Это мои деньги, а ты их украл!

— А хто это видел? Свидетели тута ешть?

— Да, — сказала я, оглянулась за поддержкой к старушке, но той уже не было на прежнем месте.

Я заозиралась, но не увидела собеседницы среди засветившихся любопытством лиц.

— Ну шо, не нашла? — парень нагло смотрел на меня, засунув руки в карманы. — Лады. Я прощаю тебя за поклёп. На первый раз. Но за тобой должок.

Он вдруг грубо схватил меня и попытался поцеловать. Я вывернулась и ударила его по щеке.

— Да как ты смеешь!

Рябое лицо побагровело, Гэг схватил меня за руку.

— Ах так! Ах вота, значица, ты как…

Я беспомощно огляделась, но кто-то из окружающих прятал взгляд, а кто-то смотрел с откровенным интересом. Ещё бы! Зрелище…

— Гэг, отпустил, — позади меня прозвучал незнакомый густой мужской голос.

— А ты не мешайся, Волк. Она меня ударила…

— Она ударила, а я добавлю, — мне на плечи легли тяжёлые руки. — Это моя девушка, Гэг. Верни ей её деньги.

Гэг поднял брови:

— Какие деньхи? Да не брал я никаких денех. Свидетели имеюцца?

— А в нос? — поинтересовался неожиданный заступник. — Я ведь так тебе варежку разукрашу, Гэг, что ты макакой станешь. Знаешь таких? Прыгают по базару и людей смешат.

— Волк, это ты не моги, — рассердился Гэг, — я своих правов знаю! Нету свидетелей, значицца не вор.

— Ну не вор, так не вор. Я на твои права и не покушаюсь, рябой. Но деньги верни.

Парень сплюнул, бросил мне бумажник.

— Я для смеху подобрал. Шоб не рашлаблялась в другоять.

Защитник снял руки с моих плеч, я подобрала кошелёк с земли, обернулась и попятилась.

Я сразу узнала этого парня. Он был примерно ровесником Криштиана. Высокий, атлетически сложенный. С чёрным кудрявым чубом, спадающим до левого глаза. С чёрными злыми и весёлыми глазами. С тёмно-малиновыми губами. С горбатым носом и жёсткой линией усов. С широкими бровями, наползающими на глаза. Дикий, хищный и азартный.

Он тоже меня узнал, приподнял брови, и глаза его блеснули насмешкой.

— Ба! Кукушка. Давненько не виделись. Как там мой Барон поживает?

Тот парень, который тогда,