Песок под ногами - Татьяна Успенская

Почему-то обрадовалась, что Даша уезжает, что не будет писать. Только вот песни грустные. Хватит. Нельзя же всегда и во всём видеть плохое. Отдохнёт, вернётся, начнёт учиться.

…Две недели мы с Рыжиком прожили под Москвой. Первое сентября, которое надвигалось неумолимо, вызывало во мне отчаяние. Я не хотела идти в школу, в которую в этот день, как на праздник, шла четырнадцать лет подряд. Будет школа, будут учителя-друзья, уроки, а моих ребят не будет.

Но оно, это первое сентября, наступило. Сегодня мои ребята отправятся в институты, на работу, а я останусь одна — с чужим новым классом. Странное чувство опасности притаилось во мне.

* * *

Долго толкалась в учительской, натыкаясь на людей, едва отвечая на приветствия. Чувствовала себя неопытной и маленькой. Наконец решилась. Вошла к новым ученикам. Седьмой класс. Какие они мелкие! Шумят, кричат. Они знакомы между собой по вечерней математической школе. Остановилась в дверях. Пытаюсь выхватить отдельные лица, как когда-то в школьном дворе навсегда поймала широко поставленные Шурины глаза. И Дашины. Шура и Даша в своей школе считались самыми озорными, а вот у нас, странно, всё по-другому получилось.

Ребята с любопытством разглядывают меня.

Стою перед молчащим классом. Немедленно надо заговорить с ребятами. Сумею взять их в руки сразу, будет толк. «Ну же, говори!» — приказываю себе. А слов нет. Я в стеклянной банке, шевельну губами и погибну под осколками банки, которая тут же разобьётся.

На меня смотрят дети. И я смотрю на них, на каждого по очереди. А не вижу. Размытые цветные пятна. Не на них я смотрю — в них ищу Дашу, Глеба, даже Геннадия. Меня охватывает паника: я навсегда потеряла своих единственных людей, без которых нельзя жить, скорее прочь отсюда! Не нужны мне чужие дети. Ни энергии, ни сил, ни желания… никогда не смогу я больше полюбить ни одного нового ученика. С трудом удерживаю себя у учительского стола.

Вот только удивительно, почему они молчат. Сейчас заорут, вскочат с мест, полетят по столам и стульям, и я исчезну под их воплями и разгорячённой чужой энергией. Пока они молчат, и чтобы ещё хоть немного они помолчали, говорю:

— Дождя бы. Душно.

Недоумённо переглядываются. Именно когда я сказала свои первые слова, начинают тихонько разговаривать. Неожиданно смеюсь:

— Потерпите. Мне надо быть вашим классным руководителем… На уроках познакомимся. Сегодня у нас тема…

Вдруг осторожно открылась дверь. Вошёл Фёдор с неизменной на шее кинокамерой. Он похудел. В руках у него один цветок — красная гвоздика. Ребята засмеялись. Уж очень длинный был Фёдор, уж очень хрупкой в его лапах выглядела гвоздика.

— Дядя, достань воробышка, — пискнул кто-то с последней парты.

Фёдор даже не улыбнулся. Бережно положил гвоздику на пустой стол.

Снова открылась дверь. Вошёл Глеб. Он был праздничен, в ярко-синей новой рубашке, но встревожен и напряжён, прятал глаза. В его руке тоже краснела гвоздика.