Темная любовь - Эль Джаспер

Они не приближаются ко мне, не торопят меня. Не нападают на меня. Поэтому я продолжаю свой путь к большой железной кладбищенской арке в конце улицы.

Затем одна из кошек зевает, и ее пасть становится непропорционально большой: большая черная дыра с зазубренными краями, которая занимает большую часть ее головы.

И она кричит.

Все они разом встают на задние лапы, выпрямляются и присоединяются к крику. Они похожи на какую-то обезумевшую усадьбу сурикатов из альтернативного мира, и как только они бросаются на меня, я убегаю. Я бегу, не решаясь использовать свои патроны против кучки гребаных большеротых кошек.

Первая вцепляется мне в бедро, и эти человеческие зубы, длинные и острые, вонзаются в мою плоть. Свободной рукой я хватаю ее за шкирку и отшвыриваю, но вскоре ей на смену приходит другая, и еще одна, и вот уже все они набрасываются на меня со своих насестов на обочинах. Это первый раз, когда Билли Айдол разозлила меня.

Теперь сотни кошек-вампиров летают по воздуху и нападают на меня.

Я сосредотачиваюсь, сосредотачиваюсь на них, мысленно представляю комнату, полную кошек, и высвобождаю свою энергию. Ударная волна отбрасывает их всех назад, заставляя отлетать к зданиям. Я мчусь на максимальной скорости к железным воротам передо мной. Оглядываясь через плечо, я вижу, что кошки ошеломлены, но качают головами и наблюдают за мной. Затем они бегут за мной. Я спешу.

Как только я переступаю порог кладбища, кошки исчезают. Я быстро выдыхаю с облегчением, потому что: А) Мне не пришлось стрелять в кошек. И Б) У меня все еще есть все мои картриджи.

Когда я оглядываюсь, кладбище меняется, и высокие кельтские кресты неестественно наклоняются в стороны и назад, а мраморные статуи, почерневшие от времени, начинают двигаться, ходить, подтягиваться ко мне, как каменные зомби. Кладбище. Плохой выбор, По.

Единственный выбор. Освященная земля. Святилище. Все лучше, чем на открытом месте, где бешеные кошки-вампиры бросаются мне на шею. Я спешу.

Как раз в тот момент, когда я думаю: «Где, черт возьми, Кэррин?» она появляется. Выскальзывая из-за покосившегося склепа, она выходит. На ней одежда, похожая — нет, почти идентичная — моей. Высокие черные сапоги, кожаные кеды на низкой подошве, кожаный пояс. Ее волосы распущены, а глаза кроваво-красные. Позади нее Эли стоит неподвижно, наблюдая за мной. Тихий. Молчаливый, но кипящий жаждой крови. Жаждой крови и… смятением. Он борется с ней. Я могу сказать это, почувствовать это, осязать это. Я чувствую это с того места, где стою. Но сможет ли он выдержать удар ее силы, если она применит его? Господи, я не хочу убивать своего любимого.

— Тебе интересно, не последовали ли мы за тобой сюда просто так? — говорит мне Кэррин. Она улыбается, поднимает руку, притягивает губы Эли к своим и проводит по ним языком. Она смотрит на меня, слегка покачивая головой. — Вряд ли.

Я молчу, просто наблюдаю. Теперь я знаю, что Эли находится под сильным влиянием ее чар. Он не осознает, что делает. И это несколько облегчает боль. Мой указательный палец нажимает на рычаг на скате, а ладонь сжимает рукоятку. Я жду. Я не могу попасть в Эли.

Кэррин смеется.

— Ты ни во что не попадешь этой игрушкой, глупышка. — Взмахом руки она отправляет мою скату в полет. Сила ее удара отбрасывает меня на несколько футов назад, и я скольжу по гравию и камням, врезаясь в надгробие. Я ошеломленно качаю головой, но встаю. Кэррин медленно подходит ко мне, делая длинные, подчеркнуто модельные шаги.

Я вскакиваю, поворачиваюсь к ней лицом. Она смотрит на меня, сначала на татуировки на моей щеке, затем на драконьи хвосты на руке. Она поднимает на меня взгляд.

— Жаль терять такую… уникальную оболочку, — говорит она. — Но твоя кровь гораздо важнее. Видишь ли, это то, что мне необходимо. Чтобы добавить к моей. — От улыбки, появившейся на ее лице, у меня мурашки бегут по коже. — Ты даже представить себе не можешь, какую силу могут дать твоя кровь и моя в сочетании. Это почти… эротично, сама мысль об этом…

Я замахиваюсь кулаком и попадаю ей в челюсть. Ее голова отклоняется в сторону, и она снова переводит взгляд на меня. Она улыбается, но ее лицо искажено ненавистью.

В следующее мгновение она преображается и становится чертовски уродливой. Ее лицо дрожит и расплывается, затем вытягивается; челюсти разжимаются, и зубы выпадают из кровоточащих десен длинными зазубренными кусочками. Ее рот напоминает кошачий: непропорциональный и занимающий большую часть лица.

Собрав все силы, на которые я способна, я поворачиваюсь и наотмашь бью ее по зубам. Кэррин разворачивается, а когда выпрямляется, ее нога взмывает в воздух и попадает мне в плечо. Я спотыкаюсь, и она бросается на меня, клацая зубами, в дюйме от моего горла. Я падаю на стену склепа и ударяюсь о нее всем телом, раз, другой. Она отпускает меня, а я разворачиваюсь и ныряю за своей скатой. Мои пальцы касаются ее, но Кэррин хватает меня за лодыжки и отталкивает от нее. Я перекатываюсь, и она падает на землю, с которой я только что встала. Вскакивая, она оказывается лицом ко мне. Мы обе сидим на корточках, не сводя глаз друг с друга. Мы медленно движемся по кругу.

— Ты не переживешь меня, Райли По. Я думала, мне никогда не выбраться из того ада, в который меня заточил Валериан. — Она смеется, но ее взгляд прикован к моему. — К моему большому удивлению, он освободил меня. Думал, что его власти надо мной достаточно, чтобы заставить меня подчиняться его приказам. — Она снова смеется. — Какой же он глупый, эгоистичный маленький придурок.

— Знаешь? Наконец-то мы хоть в чем-то согласны, — говорю я.

Я смотрю на Кэррин, ее губы растягиваются в какую-то странную кошачью гримасу, похожую на зияющую пасть, а с губ срывается незнакомый язык. Проклятие? Черная магия? Я не знаю, и, честно говоря, мне на это наплевать. Направляя всю энергию в центр своего тела, я делаю глубокий вдох, собирая энергию от сердца к кончикам пальцев. Я… бросаю ее в нее.

И ее руки тоже поднимаются, и ее энергия, черт возьми, рвется ко мне.

Мы стоим вместе, наши энергетические силы сталкиваются в электрическом ударе, и я чувствую ее суровую колдовскую натуру. Она сильная. Чертовски крепкая.

Но у нее нет жениха. Жизни. Семьи.

Где-то глубоко внутри меня все это сталкивается воедино и, подобно торнадо, вырывается из моего тела. Кэррин отбрасывает