Мать и дочь. Синхронная любовь, или Французские амуры против американских эротов - Луиза Дегранж

– Знаменитой?

– Той, где провела свои последние земные дни несчастная Мария-Антуанетта. Я стояла, вцепившись в решетку окна, и не могла оторваться от ужасного зрелища. Глядела на восковую фигурку в темном одеянии, хранившую королевскую осанку даже на жестком тюремном стуле, на воскового жандарма, безучастно уткнувшегося в толстую книгу, на бесполезное распятие на стене, которое ничем не могло ни помочь, ни утешить…

– Печальная картина!

– Смотрела и не замечала, что слезы текут по щекам не переставая… Вот там-то все и случилось.

– Ее что, прямо в камере и гильотинировали?

– Кого? Да при чем тут камера и гильотина?

– Ну, ты же рассказывала про Марию-Антуанетту…

– Я рассказывала про мои слезы, Гло! Внезапно я почувствовала прикосновение руки к плечу. Вздрогнула так, будто явился палач и это меня, а не королеву, сейчас поведут на казнь.

– Жуть!

– Но это был Тюльпанчик…

– Мастер драматических эффектов!

– Голландец галантно протянул мне большой носовой платок. Я смотрела на него, ничего не понимая. И он сам, своими руками, стал вытирать мне слезы. Вытирал и шептал: «Ей уже не больно. Ей уже хорошо. Не плачь». И еще что-то… Я стояла не шевелясь и готова была так стоять до скончания века, лишь бы чувствовать прикосновение этих теплых, сильных, мужских пальцев… Я закрыла глаза. И почувствовала, как к ним прикоснулись теплые мягкие губы…

– Я балдею!

– Прости, Гло, что я тебе рассказываю такие подробности… Но кому еще я могу об этом сказать?

– Да, Ма. Я понимаю. А потом?

– А потом мне сказали – тихо прошептали, но я услышала, как гром небесный, три простых слова: «Я вас люблю». И все.

– А что ты ответила?

– Я так растерялась, что не знала, что ответить, бэби. Впервые в жизни! Я только открыла глаза и поцеловала те, что смотрели на меня.

– А потом?

– Потом кто-то недалеко от нас закашлял. И мы очнулись, одновременно рассмеялись и пошли обратно, как ни в чем не бывало.

– Замечательное вышло объяснение. И ничего не скажешь, Тюльпанчик выбрал удачное место.

– Не знаю, задумывал ли он так или вышло само собой, но сработало. Я получила незабываемое впечатление, во всех отношениях.

– Да, теперь мне все понятно… И знаешь, Ма, мне кажется, что твой Тюльпанчик не ограничится любовным признанием и вскоре последует логичное продолжение.

– Может быть, бэби. Но я говорю себе и тебе: не надо никуда спешить. Все должно произойти в свой срок. И случится то, что и должно случиться.

– Ма, надеюсь, предложение руки и сердца голландец сделает в более приличествующей обстановке.

– Гло, извини меня, что я в нашем трансатлантическом дерби вырвалась вперед…

– Да, Ма. – Глория изобразила разочарование. – Русский медведь проигрывает голландскому Тюльпанчику.

– Будем надеяться, что – пока…. Но что это мы все обо мне да о тебе… Как дело с названием?

– Гораздо хуже, чем со всем прочим. Знаешь, Ма, мы тут перебрали огромное количество имен и всяких словесных сочетаний, но пока безрезультатно.

– Ничего, бэби, у тебя еще вся ночь впереди.

– Правильно, Ма. Только не у меня, а у него. По ночам рана особенно беспокоит, не дает уснуть. Вот я и устрою ему развлечение. Пусть коротает ночь, придумывая имя.