Жена неверного генерала, или Попаданка на отборе - Юлия Удалова

Внутри западного крыла творился настоящий ад!

Пламя ревело, пожирая стены, паркет, мебель и шторы в торжественном зале.

С потолка сыпались искры, даже сквозь свой временный защитный барьер я чувствовал нестерпимый огненный жар.

Через залу мне удалось добраться до охваченной огнем кухни – и там я увидел ее!

Моя жена лежала между двух горящих балок, прямо рядом с печью.

Скорее всего, наглоталась дыма и потеряла сознание.

Существовала вероятность, что Фиона еще жива!

Я хотел броситься вперед, но, не успел переступить порог кухни, как раздался ужасающий хлопок, а затем прогремел взрыв.

Потолок кухни обрушился, заливая все вокруг гибельным синим сиянием.

Выжить в этом аду было невозможно.

Мне нужно было убираться как можно скорее, пока еще работала моя алая защита, и синее пламя не отрезало мне дорогу назад.

Вот так она и погибла, моя жена, Фиона Сальваторе.

Прямо на моих глазах.

Почти сразу прибывшие огнеборцы тушили огонь до самого утра. Западное крыло Руберно сгорело целиком – и кухня, и торжественный зал.

От Фионы не осталось ничего, даже никаких останков, которые можно было бы похоронить – синий жар безжалостен.

Специально приглашенные маги-эксперты в подробностях выяснили, как она погибла.

Фиона действительно решила подкрепиться на ночь глядя, поэтому и спустилась в малую кухню. Найдя там холодную курицу, решила подогреть ее в печи, но по своей глупости не понимая, как работает магия печи, призвала синее пламя.

Хоронили мою жену в дождливый и серый осенний день.

Народу было не очень много – мало кто из аристократов захотел проводить коровницу в ее последний путь. А те, кто пришли, были веселы и улыбчивы, словно явились на светский раут. Калопина Марени, Рантье Бовуар и Ганна Лошаль со смешком перекинулись парой фразочек, что коровница теперь не покажет на следующем испытании, как выдрессировала своего помойного крыса.

А потом и вовсе переключились на то, какие вкусности будут на поминальном обеде.

Единственными, кто на похоронах продемонстрировал скорбь, были сестры Фионы – Дебора и Агнесс.

Младшая, девчонка лет десяти, которую Гастелло не выводили в свет, просто стояла с красными глазами и всхлипывала, но зато Агнесс устроила настоящий спектакль.

– Фифишечка моя, родная сестренка! На кого ты меня оставила? Какая печаль, какая жуткая утрата! Ах, я не могу вытерпеть этой боли! Моя любимая, дорогая сестричка! Зачем, зачем ты пошла на кухню за этой курицей и устроила пожар, в котором чуть не сгорели все мы?

Я поморщился. От подробностей насчет курицы она могла и воздержаться.

Все-таки похороны.

Зарыдав, Агнесс бросилась на гроб, орошая его слезами.

Как будто бы она не знала, что этот красивый лакированный гроб с закрытой крышкой был до самых краев набит коровьим навозом.

Агнесс сама, лично велела сделать так – она была так зла на Фиону, что, когда мы недавно были наедине, просто рвала и метала.

– Безмозглая коровница! И приспичило же ей пойти пожрать! Уродка! Тупая, тупая корова! Она должна была сдохнуть от твоего проклятия, Эдриан, а не от какого-то там пожара! Нарушила все наши планы. Теперь нужно искать тебе новую невесту! Причем, похожую на эту тупицу – чтобы у них с коровницей хотя бы совпадал месяц рождения и возраст, чтоб проклятье не заметило подмены! Вот устроила она нам головную боль своей идиотской смертью!

– Неужели тебе совсем не жаль твою сестру? – спросил я.

Мне было действительно интересно услышать ответ.

– А ты что, пожалел убогую? – с истерикой в голове прошипела любовница. – Скажи, еще влюбился, после того, как она стала тощей, как кляча, и собрался с ней переспать! Мы шли на такие ухищрения, чтобы и она, и проклятье считали, что ваш брак был консумирован, а ты!

От пронзительного голоса Агнесс у меня почему-то разболелась голова. Странно, не замечал в нем раньше таких визгливых ноток.

– Ну ничего, я этой гадине на прощанье устрою! – Агнесс внезапно мелко захихикала, потирая ладони. – Проводим ее в последний путь именно так, как она того достойна!

Я тогда не обратил на это внимания, так как был занят похоронами и распоряжениями к отстройке западного крыла Руберно.

А еще нужно было найти нового толкового управляющего.

Так же мне написал Данте – темный узнал о смерти Фионы и выражал соболезнования. Удивительно, но письмо даже показалось мне довольно искренним.

В голове даже мелькнула странная мысль, что брат уважал мою жену.

Что, разумеется, было полным бредом.

Каковы были мои чувства, когда на кладбище Агнесс с ухмылкой прошептала мне на ухо:

– В гробу навоз.

– Что? – я не поверил своим ушам.

– Моя сестрица была просто коровьим навозом. Поэтому коровий навоз мы и похороним!

– Это слишком, – бросил я.

Находиться рядом с Агнесс сейчас стало физически неприятно.

– А мне показалось довольно остроумным, – надула губы девушка. – Я думала, ты оценишь, посмеемся вместе…

Агнесс болтала что-то еще, но я уже ее не слушал.

Я обратил внимание на девушку – одну из тех, кто пришел на похороны.

В отличие от остальных, она держалась чуть в стороне – черное траурное платье с богатой отделкой и кружевом странным образом шло ей, и поразительно изящно смотрелось на красивой фигуре с осиной талией и округлыми бедрами.

Лицо девушки было скрыто тенью шляпки и густой черной вуалью, прикрепленной к этой шляпке – разглядеть его не представлялось возможным.

Тонкими пальцами, затянутыми в черные атласные перчатки, девушка положила белую розу на гроб Фионы и пошла прочь вдоль рядов памятников.

– Постойте!

Я пошел за ней – сам не знаю, почему, но я понял, что должен ее остановить.

Я должен был заглянуть под эту вуаль!

ГЛАВА 58

Агнесс, которая в этот момент была занята стенаниями по «безвременно покинувшей ее любимой сестренке» этого даже не заметила.

Леди в черной вуали шла достаточно медленно, но я все равно никак не мог ее догнать, несмотря на то, что почти бежал.

– Подождите!

В этот момент она свернула на аллею, которая вела к выходу из кладбища, я на миг потерял ее из виду, а когда свернул за ней, девушка исчезла, а я столкнулся с…

– Все-таки приехал на похороны, брат, – процедил я.

– Фиона была моей невесткой и членом семьи Сальваторе, несмотря