Отверженная жена дракона - Кира Иствуд

– Отпусти, мерзавец! Гад! Убийца! – ору я и кручусь, как дикая, бью коленом в твёрдый мужской торс и даже пытаюсь укусить Ральфаира. А когда не получается – плюю в надменное лицо дракона.

– Вы оба чудовища! – выкрикиваю я. – Стоите друг друга! Вам никогда не выиграть! Никогда!

– Заткнись! – рявкает дракон, встряхивая меня так резко, что я клацаю челюстями.

Пока болезненно моргаю, чтобы избавиться от красных мушек перед глазами, он идёт к древнему черепу и раздражённо впечатывает меня спиной в холодную костяную поверхность. А потом отступает, опустив запястья… но вместо того, чтобы упасть, я остаюсь висеть на вытянутых над головой руках.

Ноги не достают до земли, запястья жжёт от натяжения. Задрав голову, я вижу, что они оплетены магическими цепями. Я яростно дёргаюсь в путах, но они крепкие, как калёная сталь. Призываю магию. Пальцы загораются белым светом, но это ничему не помогает.

– Подлец, – шиплю я, с ненавистью посмотрев на Ральфаира. – Боги покарают тебя!

– Ты слишком шумная. Может, тебе язык отрезать? – спрашивает дракон, стирая со своего лица остатки слюны.

– Не стоит, эль-тиар, – вмешивается Илона, бесшумно выплывая из-за крупной спины мужчины, – она умная девочка, и всё поняла. Правда ведь, Адель?

Я много хочу ей высказать. Жгучая ненависть пузырится на языке, кипит в крови, но всё же приходится проглотить её, заставить провалиться вниз по пищеводу и склизким комком застрять в желудке.

Так что я лишь сжимаю губы в прямую линию, с презрением глядя на своих врагов.

– Ну и взгляд, – хмыкает Ральфаир, с нарастающим интересом изучая мою фигуру. Теперь я вся как на ладони. Алые глаза мужчины задерживается на моём животе, где сквозь прорехи в платье белеет голая кожа. – Жгучая детка. В постели ты, наверное, как дикая кошечка? Мне нравится таких воспитывать.

– Если притронешься, Клоинфарн с тебя кожу сдерёт, – цежу я.

– Вот и проверим, – надменно усмехается Ральфаир и проводит языком по губам.

Меня передёргивает от чувства мерзости. Я едва сдерживаюсь, чтобы не начать проклинать дракона. Но тут моё внимание привлекает Илона.

Что она делает?

Стоя рядом с Ральфаиром, бабушка шепчет какое-то заклинание, а потом протягивает руку к пустому пространству перед собой.

По воздуху пробегает рябь. Рядом с Илоной зыбким миражом проступает ещё одна полупрозрачная фигура – щуплая, в свободном платье, с блёклыми светлыми волосами и заострённым лицом, которое я никогда не забуду.

Ведь я жила с ним, думая, что оно принадлежит мне.

– Эйда, дорогая, – по-змеиному улыбнувшись, Илона берёт призрачную девушку за худую руку с выпирающими костяшками. – Теперь тебя все видят. Через пару минут твоя форма стабилизируется, и можно будет продолжить, а пока что поздоровайся со старыми знакомыми. Настал момент, которого ты жаждала. Скоро ты получишь причитающееся тебе по праву.

Эйда растеряно оглядывается. Сначала она смотрит на Ральфаира, и тут же отступает от него на шаг, обнимая себя руками. Её измождённое прозрачное лицо искажается от инстинктивного страха. Она переводит тусклый взгляд на меня, и глаза её становятся неподвижными, будто мёртвый камень.

– Адалин, – говорит она, искривив губы так, словно перед ней мерзкий жук.

– Привет, Эйда. Ну что, стоило оно того? – воинственно спрашиваю я.

– …да. Да! Ведь ты забрала то, что принадлежит мне, – с надрывом выдыхает она. – Любовь. Жизнь. Метку… Я лишь хочу это вернуть!

Она ещё смеет обвинять меня?

Нелепые слова Эйда вызывают во мне лишь нервный смех.

Но он так и не вырывается наружу. Потому что я вдруг вижу – по усталому лицу Эйды, по её дрожащему подбородку – в глубине души она не верит собственным словам. Но и правду признать не хочет. Не желает увидеть, что она угодила в сеть лжеца. Обманом была втянута в битву за власть.

Да ведь её душу насквозь прошили нитками. За их концы дёргают все кому не лень, шепча о спасении, о счастье и о любви, которые вот-вот настанут… А сами цедят из дурочки кровь и жизнь.

Но был ли у Эйды выбор? Ральфаир позволил бы принять иное решение?

Нет…

Теперь, узнав его лично – я вижу, что нет. Не позволил бы. Не шагни Эйда в бездну сама – он толкнул бы её.

Эти мысли мелькают в уме за одно мгновение.

По сумрачной арене проносится порыв ветра. Он заунывно свистит в оголённых рёбрах мёртвого дракона, подбрасывает вверх мои волосы, раздувает подол платья, обнажая колени.

– Мне так жаль тебя, Эйда, – искренне говорю я, глядя в её неподвижные, какие-то по-детски большие глаза.

Будто она всё ещё та девочка, что сидит в комнате наррат и ждёт, что великий дракон ответит на её любовное письмо взаимностью. Ждёт, что он возьмёт её под руку и перед всеми признает её своей парой. И поведёт танцевать, и закружит, поцелует… И она, наконец, исполнит долг, что взвалили на неё родители, и будет любима.

И счастлива.

– …жаль? – хрипло переспрашивает она дрогнувшим голосом.

– Да. Очень жаль.

– А я ненавижу тебя, Адалин! – сипло выкрикивает она.

– Я знаю… И всё же, ты не заслужила агонии, через которую тебя заставили пройти. Ты…

– Хватит болтовни! – рявкает Ральфаир, и Эйда вздрагивает. – Сколько ещё ждать?! Приступайте к делу!

– Можно продолжить, – соглашается Илона. – Но нужна брошь.

Дракон раздражённо щёлкает пальцами. Огненная плеть, метнувшись от его руки, подхватывает с земли изящное украшение в форме лилии и подносит его к Илоне.

– Я не могу взять её, – качает головой бабушка, – потому что соприкосновение с реальностью мне сейчас не доступно. Прошу вас, эль-тиар, наполните украшение кровью моей внучки, пока лилия не сменит цвет.

– Наконец-то, перешли к делу, – цедит Ральфаир, подхватывая брошь и шагая ко мне.

– Не смей! – шиплю я, так сильно дёргаясь в оковах, что ноющая боль простреливает плечи.

Игнорируя мои выкрики, дракон поднимает руку. Крупные перстни вспыхивают, поймав блик огня. Ногти на пальцах мужчины удлиняются до устрашающих звериных когтей. Взмахнув рукой, он молниеносным движением надрезает кожу под моей ключицей и сразу прикладывает к ране брошь. Та вспыхивает, окатывая белым светом суровое лицо Ральфаира.

Порез жжётся.

Капли крови впитываются в платье.

Дракон жёстко прижимает моё плечо, чтобы я не дёргалась. Место, где кожа соприкасается с украшением, начинает гореть, будто ко мне приложили раскалённый уголь. Я стискиваю зубы, чтобы не закричать от боли.

Но уже спустя мгновение, Ральфаир убирает украшение – оно и правда сменило цвет. От него расходится жар, будто от крохотного солнца.

– Теперь, когда оно изменилось, я смогу взять… – взволнованно произносит Илона, оказываясь рядом. Она протягивает прозрачные ладони. –