Пепельный ангел - Полевка

уверял, что санитар один. Когда санитары подошли к его кровати с обеих сторон, Оливер схватил одного из них за руку, и стал объяснять, что второй стоит рядом и кривляется. Врач, молча, вытащил из кармана шприц и уточнил:

– Так, где, вы говорите, стоит второй?

Оливер испугался, что опять очнется в темном подвале и, отпустив руку санитара, стал уверять, что он ошибся. Врач хмыкнул и вышел из палаты, следом за ним пошли к выходу и санитары, дружно шагая в ногу. Оливер стал себя уговаривать, что это у него в глазах двоится, но тут они в дверях обернулись и, нагло ухмыльнувшись, вдруг обнялись и начали целоваться взасос. Оливер понял, что окончательно сошел с ума.

У ребят была приготовлена большая программа «развлечений для негодяя». На этот раз у них была приготовлена запись детского плача, но, войдя к нему в палату, они увидели, что клиент не спит, как ему полагалось, после снотворного, а находится в глубоком обмороке. Они вызвали врачей, и те подтвердили, что это не сон и даже не обморок, а самая настоящая кома. Доигрались! Развеселую четверку выгнали из палаты, а пациента подключили к приборам жизнеобеспечения и мониторинга. Об ухудшении состояния Оливера было сообщено его родителям и мужу.

Под самое утро Роберт проснулся от ощущения смутной тревоги. Что-то было неправильно. Он прислушался, пытаясь определить, какой именно звук разбудил его… Но было тихо, даже слишком тихо. Роберт понял, что было не так, он не слышал дыхания Анджея. Наверное, опять побежал на кухню перекусывать. Он протянул руку и неожиданно коснулся холодного тела. Роберт, закричав, вскочил с постели и включил свет.

Анджей был жив, но дышал очень тихо, глазные яблоки метались за закрытыми веками, а тело было покрыто холодным липким потом. На крик Роберта прибежали слуги и родители. Все столпились вокруг кровати, сидевший на которой, Роберт прижимал к себе еле живого Анджея и выл, как раненный зверь. Генрих вызвал семейного врача, Мадлен пытался успокоить ревущего во весь голос Робби. Слуги переживали, столпившись в дверях. Все были в панике, не зная, что же делать. Порядок навел Генрих, он рявкнул на слуг, отправив всех по своим местам и распорядившись, кому встречать доктора, кому принести успокоительного для ребенка и Мадлена. Потом отвесил пару пощечин сыну. Роберт успокоился, его взгляд прояснился, и он поблагодарил отца.

Когда приехал доктор, все были собраны и спокойны. Роберт, выпустив, наконец, из рук омегу, дал его осмотреть и проверить пульс. Пока все ожидали вердикта врача, пришло сообщение, что Оливер впал в кому. Врач объяснил, что когда один из истинных умирает, а чувства сильны и взаимны, то второй испытывает те же ощущения, а если связь сильна, то можно ожидать всего, вплоть до смертельного исхода. Врач сказал, что по статистике такие случаи «синхронной смерти» среди истинных, бывают чаще, чем у обычных супругов. Он мог предложить только одно - быть рядом, говорить с ним, чтобы он чувствовал, что он не один.

Роберт отогнул воротник пижамы, на шее краснела метка, будто наливаясь кровью. Роберт, как безумный, стал выкусывать ненавистную метку с кожи любимого.

- Не отдам, ты мой, – в исступлении шептал он окровавленными губами, - ты мой! Зачем я послушался тебя, когда ты не позволил мне пометить тебя? Ты мой, не отдам никому. Мой!

- Твой… - раздался тихий шепот, - твой… а ты мой.

Альфа, всхлипнув от счастья, поцеловал любимые губы, нежно, нежно.

– У тебя губы соленые. Откуда кровь? Ты ранен? – взгляд Анджея стал тверже, – кто тебя ранил?

- Ты! Это ты ранил меня прямо в сердце. Уже давно. Ты такой эгоист, - альфа покрывал легкими поцелуями его лицо, глаза, щеки, нос, лизнул его перепачканные кровью губы. И опять целовал, приговаривая. - Ты со своей местью, со своей ненавистью совсем не думал о нас, обо мне и нашем малыше. Ты такой эгоист, вот как только выздоровеешь, сразу же тебя отшлепаю по попке, чтобы знал, как пугать нас. Смотри, весь дом на уши поднял. Ну, разве так можно, любимый?

Анджей обвел глазами стоящих возле кровати людей. В дверях толпились слуги, кто-то плакал от счастья, что все обошлось, кто-то улыбался. Рыдающий от облегченья Мадлен стоял рядом с кроватью, крепко обнимая Робби. Довольный Генрих, сияющий, как будто заключил самый выгодный в своей жизни контракт. И обожающие, счастливейшие глаза его альфы.

- Я ТЕБЯ ЧУВСТВУЮ, – удивленно сказал Анджей, - ТЫ МОЯ ПАРА, ТЫ МОЙ АЛЬФА! - Слабая рука потянулась к губам Роберта. - Прости меня, прости, что не почувствовал тебя раньше. Ты моя любовь. Моя жизнь. Мой Роберт. Сколько твоей любви, я чувствую… сколько любви.

Рука скользнула по скуле и запуталась в волосах, наклоняя голову ниже, чтоб поцеловать и вымолить прощенье.

Поцелуй был мягким и кротким. Именно так, склоняют голову непокорные и сдаются на милость победителя побежденные любовью и преданностью. Глаза омеги горели любовью и нежностью.

Врач передал Роберту салфетку. В ямке над ключицей собралась целая лужица крови. Роберт промокнул ранку.

- Я не буду просить прощения за эту ранку! Ты сам виноват, надо было разрешить раньше пометить тебя. Ты не представляешь, как это ужасно, каждый раз видеть на теле любимого чужую метку. Почему ты не позволял мне снова пометить тебя?

- Прости, я трус, я боялся, - омега слабо улыбнулся, - я боялся, что твоя метка сойдет, а его так и останется на мне. Прости меня, прости, что боялся.

- Я так хотел поставить тебе красивую метку, где-нибудь высоко на шее, чтобы ее невозможно было прикрыть воротником, чтобы все видели, что у этого красивого омеги есть альфа, чтоб мой запах отпугивал от тебя других ухажеров. А в итоге? – Роберт горько вздохнул, - я съел кусочек любимого тела. Я причинил тебе боль, вон кровь никак не остановится. Я чувствую себя каннибалом.

- Ну, значит… - омега улыбнулся, - теперь мы квиты, у меня внутри есть кусочек тебя, - он погладил живот, - а у тебя есть кусочек меня. Все честно. А метку можешь поставить, где хочешь! Да хоть на лбу! Я буду с гордостью ее носить. И пусть мне все завидуют, у меня самый лучший альфа!

- Ох, - всхлипнул Мадлен, - столько переживаний. Я заслужил хорошую вечеринку. Нет способа лучше поправить расшатанные нервы, чем оторваться в кругу друзей. После такой бурной ночи, мы все заслужили