Мочалкин блюз - Акулина Парфенова

Тогда, может, он тайный монах? Или, наоборот, масон… А из моей квартиры есть тайный ход к сокровищам Храма? Белиберда.

А может, он в меня влюблен? Платонически.

Я не доживу до вечера. Умру от любопытства.

Глеб приехал в шесть. Оказалось, что он тоже считает, что суточные щи гораздо вкуснее свежих.

– Никогда бы не подумал, что вы умеете варить щи.

– А это варила соседка. Впрочем, я тоже могу при случае. Просто вчера были незапланированные гости, поэтому пришлось идти на поклон.

– А незапланированные гости бутербродов не любят?

– Шериданы заходили. А Кораблева – она как раз не умеет варить щи. Попросила чего-нибудь национального для Джеймса, он большой гурман.

– Ага, все-таки почтенный вице-консул побывал у вас! Небось разливался соловьем, расточал комплименты.

– Да мы с ним за все время знакомства только здоровались и прощались. Ни разу даже о погоде не поговорили.

– Не может быть! Он ведь дамский угодник. Робеет, наверное.

– С чего бы ему робеть?

Кажется, сейчас я узнаю, действительно ли Джеймс смотрел на меня на вечеринке в консульстве.

– Он считает, что вы и его жена – сестры Ларины. Она – Ольга, вы – Татьяна. А Татьяна Ларина – его любимый литературный персонаж.

– Это очень мило. Но я не интересуюсь женатыми мужчинами.

– Зато женатые мужчины, судя по тому субъекту, который вчера пытался к вам прорваться, весьма интересуются вами.

– Это было недоразумение.

– Надеюсь. Однако, в отличие от вчерашнего субъекта, Джеймс очень красивый мужчина.

– Да, красивый.

– А вы признаёте только самое лучшее, самое красивое. В том числе мужчин?

– Пожалуй, да, но не всегда. Например, в юные годы я была влюблена в покойного генерала Лебедя.

– Что вы говорите!

– Кстати, вы чем-то похожи на него.

– Избави бог.

– У вас тоже белеют глаза, когда вы в гневе. Очень страшно. И очень приятно одновременно. Как будто на сноуборде въезжаешь на трамплин, а что за трамплином – не видно. Может быть, пропасть…

– Что же вы раньше молчали? Поедем в декабре в Гималаи! Там есть ничейная территория. Правда, отелей нет. Придется жить в юрте. Но экстрим неимоверный.

– Боюсь, не смогу.

Глеб помрачнел.

– Так что насчет Сорокина? Он такой красавец, такой загадочный, такой импозантный. Может быть, все-таки удастся с ним познакомиться?

Глеб снова начал злиться. И глаза его сверкнули белым металлом.

– Посмотрите в зеркало. Сейчас у вас глаза побелели так же, как у генерала Лебедя.

Глеб помягчел и улыбнулся.

– И что, было страшно и приятно, как на сноуборде?

– Нет, это ведь был запланированный эффект.

– Понятно. Уважаете поманипулировать зависимым человеком.

– Это вы-то зависимый?

– А вы не знали?

– Хотела бы я знать, от чего вы зависите.

– Переодевайтесь, пора ехать…

Я надела новый костюм.

– Все-таки дивная Диана была крупнее вас.

– Сильно заметно?

– Вполне терпимо. А что это за пальто?

Я очень смущалась под внимательным взглядом Глеба.

– По крою Chanel. Но ткань! Никогда не видел, чтобы Лагерфельд шил из портьерной ткани. Впрочем, эффектно. Какой это год?

– Честно говоря, не запомнила.

Нужно было срочно менять тему.

– Вы ничего не слышали про страховое общество «Россия»?

– Нет, не слышал. Я застрахован в США.

Мы вышли на улицу. Машины Глеба нигде не было.

– Вашу машину, похоже, угнали.

– Нет, я приехал на такси.

– Поедем на моей?

– Может, поймаем? Напьемся где-нибудь после спектакля.

– Я понимаю, что жесткого плана, как в прошлый раз, нет?

– К черту жесткие планы.

– Это вдохновляет. Тогда предлагаю напиться после спектакля у меня. В ресторане я не могу много пить: не умею расслабляться на людях.

– Отлично.

– Тогда едем на моей.

Мне пришлось отодвигать пассажирское сиденье, потому что Глебу с его длинными ногами колени доставали до подбородка.

Я притормозила у цветочного магазина.

– Кому цветы?

– Сорокину.

– Дался вам этот Сорокин!

– Может быть, и дался бы, если бы вы познакомили.

– Вы же не интересуетесь женатыми мужчинами.

– А он женат?

– А вы не знали?

– Такие мужчины, как он, не должны жениться. Они должны щедро рассыпать семя направо и налево для улучшения генофонда нации.

– Для увеличения популяции скворцов.

– Ладно, подарим Десятникову.

– Ну, Десятников точно вас заметит.

– А он женат?

Так, мило болтая, мы добрались до знакомой площади.

Фойе пестрело нарядами, драгоценностями и лицами ньюсмейкеров.

Пиотровский, директор Русского музея Гусев, композитор Андрей Петров и прочая и прочая и прочая…

Жаль, Сергей Шолохов пришел с матерью, но без жены Татьяны Москвиной. Вот чье мнение о сегодняшнем событии я хотела бы услышать! Но Москвина жалует драматический театр, а не музыкальный. Я же, напротив, считаю, что драматический театр в нашем городе давно умер, а вот музыкальный еще трепыхается.

Глеб раскланивался направо и налево, представляя меня по имени. Женщины смотрели на меня с завистью. Но завидовали не тому, как я выгляжу, а тому, с каким кавалером пришла.

К счастью, места у нас были в тринадцатом ряду, сразу за проходом. Поэтому сцену было видно отлично.

Музыка Десятникова оказалась совершенно постмодернистской и при этом превосходной. Он очень остроумно цитировал, легко переходил от темы к теме. Забавен был и сюжет, придуманный Сорокиным. Клоны Чайковского, Вагнера, Верди, Мусоргского и Моцарта побираются на площади Трех Вокзалов в перестроечные времена. Однако портила спектакль неряшливая, наполненная самоповторами, непоправимо устарелая режиссура и сценография Эймунтаса Някрошюса, шедевры которого остались именно там, в далеких перестроечных восьмидесятых. И в этом мы с Глебом полностью сошлись во мнениях.

К концу спектакля, когда все уже было ясно, мне не терпелось узнать, что же скажет Глеб.