Мадина - Николь Келлер

все видит, и когда-нибудь восторжествует справедливость. Не бери грех на душу, я сама виновата. Можно было согласиться с ним, ведь не потащил бы он меня замуж, в конце концов, сегодня же! А потом надо было сбежать. Но я растерялась и проявила упертость там, где не надо.

– Моя родная, моя единственная…– говорила мама. – Отдохни, Мадиночка, тебе надо прийти в себя, ты на ногах не стоишь, я сейчас принесу лекарства, дам обезболивающее и постараюсь вытащить осколки из ран.

Мама поступила ровно так, как сказала. Правда, ей не удалось вытащить все осколки, при движении чувствовалось, что в ранах есть остатки, которые причиняли боль, но я предпочла промолчать, чтобы не расстраивать маму еще больше. Некоторые из ран требовалось зашить, но мама не решилась на это, а я не настаивала: само заживет как-нибудь, лишь бы вырваться из-под гнета этого тирана. Когда маме удалось все обработать и остановить кровотечение, я обессиленно откинулась на подушки. Мне удалось даже вздремнуть, но проснулась от тихого шороха и резко села в кровати, несмотря на головокружение и ломоту в теле.

– Шшш, моя хорошая, это я. Я принесла тебе вещи и деньги, – прошептала в темноте мама. – Тебе пора собираться, пока отец спит. Придется пройти за домами, чтобы охрана тебя не видела. Оттуда беги, доченька, в сторону центра, там много людей даже ночью, никто не обратит на тебя внимания. Я тут положила вещи на первое время, но ни платков, ни туник не клала. Эти вещи также покупала наша помощница, оденешься, как обычная девушка, в спортивный костюм, потому что, когда будут искать, в первую очередь будут спрашивать о девушке в платке, а девушку в обычной одежде никто даже и не вспомнит.

Я смогла только кивнуть. Какая же мама умная женщина: она продумала все до мелочей.

Надо непременно найти выход, и вернуться за мамой. К счастью, неней не дожила до этих дней, и не видит, что творит ее сын. Она была единственным стоп-краном в его жизни: отец прислушивался к словам матери. Ведь к старшим же надо проявлять уважение. Но после ее смерти он как с цепи сорвался: стал чаще поднимать руку на мать, дошла очередь и до меня.

А сейчас мама – единственный близкий и родной для меня человек, мой свет в окошке, который не дает мне сойти с ума в этой ужасающей действительности. Только бы она не пострадала от рук этого тирана. В последнее время он напоминает бочку с порохом, готовый в любой момент взорваться. И слетает с катушек все чаще и чаще.

Я быстро, насколько позволяли нанесенные травмы, оделась, стиснув зубы от боли, пронзившей бок. Кажется, не обошлось без переломов. Но ничего, все заживет. Сейчас главное – не расстраивать маму своим состоянием: она и так переживает, что отпускает меня одну в никуда, без документов и с минимальным количеством вещей.

– Аллах да хранит тебя, Мадина. Я буду молиться за тебя каждый день, моя девочка. Надеюсь, Он будет милостив и позволит нам увидеться еще раз, – со слезами на глазах прошептала мама, обняв меня и прижав к своей груди.

Я не сдержала слез. Не столько от вынужденного расставания, сколько от дурного предчувствия. Хотелось плюнуть, остаться здесь, рядом с мамой, но я понимала, что у меня не хватит сил и возможностей противостоять тирану, и я буду выдана насильно замуж. А так есть небольшой мизер, что этот бой нам с мамой удастся выиграть.

– Мы обязательно увидимся, мама, я постараюсь придумать что-нибудь. Береги себя, не думай обо мне, – и с этими словами, поцеловав ее в мокрую щеку, я аккуратно выбралась через окно, бросив на нее прощальный взгляд.

Надеюсь, она не услышала моего сдавленного стона. Потому что порезы и ребра болели нещадно. Но что это по сравнению с собственной свободой?! Придется потерпеть. И, собравшись с силами, я рванула за дом, выбравшись через отверстие в заборе.

Я быстро бежала к остановке. Сейчас мне мог помочь только общественный транспорт: остановка находится в отдалении от поселка, ею никто не пользуется из наших жителей, только случайные путники и жители соседней деревеньки. Такси же привлекло бы внимание: в каждой семье нашего поселка есть машина с водителем, а у кого-то даже и две. А человек, вышедший с территории и севший в такси, будет вызывать подозрения. А мне сейчас излишнее внимание ни к чему.

Удача была на моей стороне: я даже не успела перевести дух, как подъехала маршрутка, и я рухнула на ближайшее сиденье. Бок горел, и я, оглянувшись по сторонам и убедившись, что малочисленные пассажиры не обращают на меня ровным счетом никакого внимания, тихонько приподняла край толстовки. Вся повязка и майка пропитались кровью. Дотянуть бы до города, найти, где укрыться от ищеек отца, а там можно будет и залечить раны.

Я вышла практически в центре города, не имея ни малейшего представления, где искать жилье. Начал накрапывать дождь, чему я была очень рада: ни у кого не вызовет подозрений девушка, идущая по улице с глубоким капюшоном на голове.

Я бесцельно шла по улице, сгорая от боли, чувствуя сильную тошноту и головокружение. Кто-то, видимо, сильно спешил, поэтому толкнул меня локтем, я не удержалась, поскользнулась и полетела вперед, прямо к ногам какого-то мужчины, у которого я успела разглядеть лишь кроссовки, прежде чем встретить виском асфальт и потерять сознание.

Глава 3

Лев

Тупая боль стучала в висках. Она и стала причиной моего пробуждения, хотя сегодня можно было бы поспать до посинения – первый выходной за … не помню сколько времени. Но, видимо, мой организм настолько натаскан на ранние подъемы и высыпаться за рекордно короткие сроки, что даже похмелье ему не помеха. Поэтому я и лежу в постели на спине в полшестого утра, за окном кромешная тьма, а я не могу уснуть. Окей, хотя бы поваляюсь что ли. Имею право, выходной же. Все равно заниматься чем – либо нет желания. Даже на пробежку не хочется, а стоило бы мозги проветрить. Может, это и выдернуло бы меня из того состояния апатии, в которое меня вогнала смерть пациента на операционном столе.

Я прикрываю глаза, а передо мной лицо парня. Молодой еще, восемнадцать только стукнуло. Да, был глупый, да, в голове ветер гулял и полное отсутствие мозгов, иначе как объяснить, что он сел за руль нового мощного «Порше Панамера», подаренного отцом на совершеннолетие, бухой