Ночной скандал - Аннабел Брайант

всех стеклянных панелях и даже засыпал некоторые из боковых окон, как будто в попытке вернуться обратно на небеса. За ночь выпало несколько дюймов снега, и время от времени порыв ветра взметывал сухие снежинки, закручивая в плотный вихрь, поэтому было неудивительно, что свет почти не пробивался сквозь снежные наносы. К счастью, в тепле, отражаемом от стекла и накапливаемом внутри, и при ее неустанной заботе спящие растения могли отлично пережить холодное время года.

От свечи, которую прихватила в коридоре, Теодосия зажгла несколько фонарей и стала наблюдать, как помещение мало-помалу заливает золотистый свет. Потом занялась животными. По необходимости она выхаживала раненых животных до тех пор, пока они не набирались сил, чтобы позже вернуть их в дикую природу. На ее попечении находились молодая сова со сломанным крылом, грызуны и кролики, сумевшие ускользнуть от зубов хищника, а однажды, несколько месяцев назад, даже раненый олененок. Однако с лета питомцев не прибавилось, и Теодосия держала нескольких оставшихся животных скорее из эгоизма, чтобы не было скучно, и даже разговаривала с ними и обещала, что судьба их сложится благоприятнее, если дождаться весны.

— Проголодался, наверное? — Она подняла плетеную крышку мелкой стеклянной емкости, в которой жил большой гребенчатый тритон, Triturus cristatus, и протянула руку ладонью вверх. Трехлапый тритон быстро взобрался на ее теплую ладонь, едва уместившись на ней. — Привет, Исаак!

Из кармана передника она извлекла несколько кусочков оставшейся со вчерашнего вечера говядины и стала смотреть, как маленькое проворное существо поедает угощение, которого хватит ему до конца недели.

— Какой ты красивый мальчик в этой шоколадной шкурке! — Она провела пальцем по спинке земноводного создания, прежде чем оно проворно перебралось на камень и дальше, в гущу растений в стеклянной емкости. — Кажется, в этом сезоне коричневый входит в моду! — Теодосия говорила, ни к кому особенно не обращаясь, хотя в стеклянной банке на полке садовая змейка, темно-зеленая, с ярко-желтым воротничком, высунула голову, будто с интересом прислушиваясь к ее словам. — Хотя мне, по большому счету, безразлично, какого цвета глаза у лорда Уиттингема. — Она сдвинула крышку из сетки и улыбнулась, глядя на рептилию длиной в три фута. — Скучал без меня, Уильям?

Змея, будто в ответ, слезла с коряги, распуская кольца внутри своего просторного помещения, и скользнула вверх.

— Теперь я знаю, что есть ты не хочешь; последнее время ты только и делал, что ел, и это хорошо. Снаружи снег, так что ловить там нечего. Бери пример с Исаака. — Она осторожно погладила головку змеи, добравшейся уже до края своей клетки, и разрешила рептилии обвить свое запястье, будто корягу. — Пойдем-ка проверим лимонные деревца. Одному из них еще предстоит оправиться после обрезки, которую я учинила пару недель назад.

Пока Уильям исследовал сочную листву, она поливала саженцы и проверяла, как они растут. Радуясь, что в этой части оранжереи снег не засыпал потолочные стекла, Теодосия поймала Уильяма, водворила его в клетку и завершила намеченные на утро задания. В половине одиннадцатого она переоделась и вошла в столовую, где дедушка уже дожидался ее за накрытым к завтраку столом.

— Доброе утро. — Теодосия запечатлела нежный поцелуй на его сухой щеке. — Как ты сегодня? — Вспомнит ли он, что у них в доме гость? Иногда память подводила дедушку, но Теодосия принимала его промахи как часть естественного хода старения и не осмеливалась слишком задумываться о возможных последствиях. У нее не осталось других родственников, кроме деда, и она очень им дорожила.

О затворнической жизни в Оксфордшире, отсутствии светской жизни и в целом будущем Теодосия с Тэлботом практически не разговаривали. К счастью, дедушка не подталкивал ее к переменам, и она втайне надеялась, что он не сможет без нее обходиться, особенно потому, что старел и дряхлел, так что они жили в ощущении взаимной любви и преданности друг другу.

Теодосия не жаловалась, поскольку предпочитала тихое существование в сельской глуши и радовалась возможности заниматься наукой. Бродила по холмам, собирая ботанические образцы, читала запоем — всего этого у нее не было бы, если бы ее воспитывали так, как принято воспитывать девочек. Непривычная к обычным женским делам, Теодосия взамен приобрела любовь к мужским занятиям; она могла позволить себе свободу, которую многие сочли бы неслыханной. Одна мысль лишиться всего этого внушала ей ужас. Лондон, с многочисленными социальными обязанностями и ограничениями, представлялся Теодосии параллельной вселенной, и она отказывалась там проявляться, невзирая на славный титул ее деда.

Иногда ее все же терзали угрызения совести, ведь она последняя из рода Лейтон. Только вот при вступлении в брак Теодосия вступила бы в семью мужа и ее дети все равно бы не унаследовали фамилию Лейтон. Вероятно, на этой земле все когда-нибудь заканчивается. Вот и родители ушли. От этой жестокой мысли сжималось сердце, но усилием воли Теодосия гнала ее прочь: вот еще одна привычка, которую она в себе выработала.

— Я предполагала, что тут уже кипят дискуссии. — Она заняла свое место за столом. — Неужели прославленный граф Уиттингем не почтил нас сегодня своим присутствием? — Ее насмешливое замечание было вызвано исключительно страхом разоблачения, и дедушка вполне мог укорить ее за неуместный издевательский тон.

— А я-то надеялся. — Дед погладил ее по руке и сделал знак лакею, который стоял наготове возле чайника с горячим чаем. — Однако миссис Мэвис сообщила, что граф потребовал завтрак к себе в комнату. Искренне надеюсь, что он не заболел после долгого путешествия, предпринятого в столь неблагоприятных погодных условиях.

Теодосия могла вздохнуть с облечением. Отлично. Чем дольше получится оттягивать встречу дедушки с графом Уиттингемом, тем лучше. Может быть, удастся вмешаться и убедить Уиттингема, что не стоит осаждать деда расспросами. Или еще лучше — самой удовлетворить его интерес и свести дальнейшие его разговоры с дедом к несерьезной болтовне.

Она, однако, понимала, что ее научные намерения, нелогичные и даже несколько запутанные, имеют мало шансов на успех, учитывая все возможные переменные.

— Да, это, наверное, усталость. В свете ваших вчерашних опасений граф, возможно, желает произвести наилучшее впечатление и, следовательно, решил несколько отсрочить обсуждение вопросов, которые и заставили его совершить это путешествие.

— Возможно, ты права.

Желая поскорее сменить тему, Теодосия потянулась к вазочке с джемом и подала его деду:

— Не хотите ли намазать на хлеб?

— Джем? — Дедушка скривился. — Ты же знаешь, я не люблю джем. Ненавижу его. Я никогда не намазываю его на хлеб. Слишком сладко.

Она была сбита с толку. Вернув вазочку на место, быстро взглянула на лакея, дежурившего возле двери. Лакей и глазом не повел, хотя Теодосия знала, что он