Гондола химер - Морис Декобра

– И пощечинах, добавил Краузе. Так как ревность – прямое следствие любви, как гром – прямое следствие молнии, то предусмотрительный человек ввинчивает в своем сердце громоотвод.

– Ревность – это внимание, оказываемое ревнивцем той, которую он любит, – заключил Деклинг.

Леди Диана живо возразила:

– Да защитит меня небо от внимания, похожего на букет из чертополоха. К тому же, мой дорогой Реджи, я думаю, что вы слишком большой альтруист, чтобы завидовать счастью других.

– Так говорят. На самом же деле счастье других напоминает запах хорошего жаркого, – он невыносим после того, как сам наелся.

Леди Диана погрузила кончик своего пальца в темную воду и продолжала:

– По-моему, ревность, это проявление инстинкта собственности. Некоторые не допускают, чтобы другие получили закладную на тело, которое принадлежит им.

– Голос права собственности!

– Я ожидала вашей реплики, Мантиньяк. Но вы преувеличиваете, сравнивая любовь с гипотенузой.

– Вы бы предпочли сравнение с биссектрисой тупого угла?

Мантиньяку не суждено было получить ответ.

Беппо, вместо того, чтобы обогнуть мыс таможни, пересек улицу Спасения, проходящую вдоль величественного здания церкви святой Марии. При входе в Большой канал они заметили моторную лодку, управляемую человеком в серой фетровой шляпе, непромокаемом пальто и светлых замшевых перчатках. Элегантный рулевой заметил гондолу вовремя, чтобы не столкнуться с ней, но слишком поздно, чтобы не обрызгать ее. Тогда, держа левую руку на руле, а правой быстро сняв шляпу, он повернулся к леди Диане и крикнул по-итальянски:

– Я прошу у вас, сударыня, тысячу раз извинения.

Через несколько минут белое пятно его плаща скрылось в темноте. Сидевшие в гондоле ограничились испугом и несколькими каплями воды на пальто. Беппо выругался. Сэр Реджинальд воскликнул:

– Что за болван! Он мог перевернуть вашу гондолу.

Краузе прибавил:

– Следовало бы запретить движение моторов в восемьдесят лошадиных сил. Венеция создана не для того, чтобы моторные лодки бороздили ее каналы.

Мантиньяк наблюдал за леди Дианой. Непредвиденная неприятность, казалось, не произвела на нее особенного впечатления. Повернувшись к гавани святого Марка, она старалась рассмотреть исчезнувшую лодку, белый метеор, промелькнувший на окутанном сумраком канале.

– Вас занимает рулевой таинственной лодки? – спросил Мантиньяк вполголоса. По-видимому он угадал мысль леди Дианы, так как у нее вырвался нетерпеливый жест и, обращаясь к гондольеру, она спросила:

– Беппо, что это за лодка? Вы успели рассмотреть ее?

– О, да, синьора… Я знаю ее… Она называется «Беатриче» и останавливается где-то возле морского клуба.

– Кому она принадлежит?

– Не знаю, синьора.

– Тогда везите нас скорее домой.

Гондола причалила. Леди Диана быстро соскочила на ступеньки и сказала:

– Извините меня, мои друзья… Я чувствую себя не совсем хорошо… Беппо отвезет вас, куда вы прикажете… До свиданья.

Леди Диана не дослушала прощального приветствия своих поклонников. Она быстро пересекла внутренний двор палаццо, обсаженный деревьями, поднялась в свою комнату и позвонила горничной.

Появилась Эмма.

– Вернулся мистер Баттерворс?

– Да, миледи. Мистер Баттерворс собирается брить Отелло.

Леди Диана поспешила в библиотеку и застала там Джимми.

Вооруженный механической бритвой, кисточкой и мылом, он держал Отелло между ногами.

– О, Диана! – весело воскликнул он. Уже вернулись? Как раз вовремя. Вы мне поможете держать эту проклятую мартышку, пока я сделаю ей физиономию первого любовника, выскочившего из Drury Lane[31].

Леди Диана схватила кисточку и мыло, чтобы выбросить их за окно, и раздраженно воскликнула:

– Вы мне надоели с вашей мартышкой! Положительно, у вас столько же чутья, сколько у сеттера, набитого соломой… Послушайте… Минуты, даже секунды дороги… Знаете ли Вы моторную лодку, под названием «Беатриче»?

– Нет.

– В таком случае садитесь в мою лодку и отправляйтесь на поиски. Интересующая меня лодка белого цвета, и на носу у нее развевается маленький треугольный флаг со звездой. Я хочу знать имя человека, управлявшего ею сегодня в одиннадцать с половиной часов вечера, когда он чуть не опрокинул нас на улице Спасения. Вы поняли, Джимми?

– Вы хотите дать встрепку этому идиоту?

– Да.

– Рассчитывайте на меня. Если я найду его, я разобью ему челюсть в один миг.

– Воздержитесь от этого. Я сама научу его вежливости. Я хочу только знать его фамилию и адрес. Он направлялся в сторону святого Марка. Обыщите гавань. Отправляйтесь вплоть до Лидо, если понадобится. Возможно, что он оставил свое судно у моста Excelsior. Одним словом, не возвращайтесь, не исполнив поручения… Джимми, я рассчитываю на вас!

Несмотря на многие недостатки, Джимми был услужливым любовником. Через несколько секунд Отелло, с влажной еще от мыльной пены мордой, полетел в клетку. Джимми промчался через парадную лестницу с ловкостью истого спортсмена. Одним ударом руки он отвязал «Тритона», отказавшись от услуг механика.

– Если вы направляетесь в Лидо, будьте осторожнее в проходе Дорффиело. Направо мертвая лагуна. Следите за фонарями набережной.

– Не беспокойтесь. У меня достаточно горючего?

– Да, сударь. Вы далеко едете?

– Если понадобится, то в Триест. Отдай конец!

Мотор загудел. За кормой по темной воде потянулся светлый след «Тритон» повернулся носом к мосту Академии.

Тем временем леди Диана, сидя у окна своей комнаты, наблюдала за мотором, увозившим Джимми. Джимми отправлялся не для завоевания чаши Грааля[32], а по следам человека, властный профиль которого промелькнул перед леди Дианой. Мягкий тембр его голоса все еще звучал у нее в ушах, заставляя дрожать в ее душе какую-то смутную надежду.

Глава III

Леди Диана лежала одетая, на своей кровати на низких ножках. Голубое плюшевое одеяло, с вышитыми серебром узорами, было не смято. Лунный свет, проникавший через открытые окна, осторожно поглощал тени комнаты. Уже можно было различить главные силуэты на картине Пальма Старшего[33], стоявшей на золоченом столике у стены и безделушки, блестящие, как ракушки стеклянного аквариума Людовика XIV.

Было четыре часа утра. Джимми еще не возвращался. Леди Диана подавляла свое нетерпение, стараясь уснуть, но сон не приходил ни к ее истомленному, вздрагивающему телу, ни к мозгу, в котором беспорядочно бродили мысли, как дочери Вотана в вечер великих битв. Леди Диана старалась прийти в себя. Но тщетно. Откуда это волнение? Откуда эта непонятная лихорадка? Ведь незнакомец, на которого она обратила внимание, был просто спешащий куда-нибудь венецианец, или проезжий турист, вообще человек, ничем не отличающийся от большинства остальных людей… И все-таки? Много раз за свою, богатую приключениями, жизнь она сталкивалась с красивыми молодыми людьми, существами, зажигавшими внезапные желания в душе чувствительных женщин… Но она никогда не соблаговолила подарить им тайную мысль о них или дар молчаливого призыва. Почему же в этот вечер она ждала так беспокойно возвращения своего добровольного посыльного?

В утреннем рассвете обрисовывались окрестные колокольни. Небо отражалось в спокойной, болезненно бледной воде Большого канала, и на золотых щеках шара таможни мелькали первые лучи восходящего солнца. Вдруг послышался отдаленный шум мотора. Леди Диана вскочила и наклонилась к окну. При повороте у святого Тома, перед дворцом Вальби, скользил «Тритон». Джимми стоял у борта с непокрытой головой. Леди Диана сделала ему знак. Он помахал платком. Скоро быстрые шаги Джимми прозвучали в коридоре. Он вошел в комнату.

– Hy?

– Ах, дорогая, у меня замерзли руки! На воде свежо, вы знаете… Дайте мне немного brandy[34].

– Бедный Джимми!.. Вот, пейте.

Джимми залпом опорожнил стакан, потер ладони и воскликнул полусерьезно, полушутя:

– Досталось же мне с вашей «Беатриче». Следующий раз я найму сыщика; пусть он отправляется вместо меня рыскать по каналам.

– Вы узнали?..

– Подождите, Диана… Дайте мне начать сначала. Вы мне сказали, неправда ли, что таинственная лодка отправилась в сторону святого Марка? Вы только послушайте. Я проезжаю вдоль гавани. Я разглядываю яхты, стоящие на якоре у Морского Клуба, брожу вдоль моста Даниэли. «Беатриче» нет. Я отправляюсь к швейцару гостиницы… Он ничего не знает… Спрашиваю буфетчика в баре… Он говорит мне: