Однажды ты станешь моей - Морган Бриджес

него так, чтобы это не выглядело как оскорбление, я бы обязательно это сделала. Хотя не уверена, что это могло бы что-то изменить. Я понимаю, что, сколько бы я ни дезинфицировала руки, все равно не чувствую себя чище.

– Мне панини по-итальянски с беконом, салатом и томатами и черный кофе, – говорит он. – И надеюсь, мне не придется ждать его целый день.

Учитывая мои и без того натянутые нервы, от его резкого тона меня начинает трясти. Чувство усталости – обычное дело, но опасения – это что-то новенькое. Харпер протягивает мне его напиток, а я скорее натягиваю на ладонь рукав, чтобы не обжечься.

Вот только я промахиваюсь. От моего резкого движения кофе проливается. Взвизгнув, я отдергиваю руку, горячий кофе обжигает мне кожу и разливается по всему прилавку, попав и на посетителя.

Харпер стоит возле кофемашины и не сводит с меня взгляда, пока я вытираю руку о фартук. В комнате не воцаряется полная тишина, но разговоры теперь звучат приглушенно, перекрываясь громкой пульсацией у меня в ушах.

Мужчина ударяет рукой по кассе и наклоняется вперед. Я моргаю, глядя на него. С каждым движением моих ресниц все мышцы в моем теле напрягаются все больше, пока я не становлюсь сжатой пружиной, готовой распрямиться.

И хотя до смерти отца я никогда раньше не работала, я знала, как устроен мир за пределами нашего поместья. Люди испытывают эмоции как хорошие, так и плохие, и я с этим сталкивалась. И все же к подобному поведению я совсем не привыкла.

– Да что с тобой не так, черт побери? – кричит он мне прямо в лицо.

– Простите, – говорю я, уже позабыв о своих обожженных пальцах. – Это случайность.

– Да мне плевать.

Харпер хмурится и уже дергает ногой, чтобы подойти, видя, как у меня трясется нижняя губа. Внутри закручивается ярость от такого неуважения, но больше всего меня расстраивает моя неспособность что-то сделать. Я ничего не скажу, потому что не могу позволить себе потерять единственный источник дохода. Но дело не только в этом. Если эта схватка из словесной превратится в физическую, я буду в опасности. Вообще-то у меня, возможно, уже неприятности.

– Извинись. – Глубокий голос, раздавшийся возле меня, звучит спокойно, но все же мрачно и угрожающе. – Сейчас же.

Все вокруг замирает, и лишь звуки, проникающие с улицы, нарушают тишину. Кажется, словно весь воздух выкачали из комнаты пылесосом. У меня перехватывает дыхание, а тело трясется, пытаясь сделать вдох. Я перевожу внимание с угрозы, стоящей передо мной, на ту, что находится возле меня.

Мистер Беннетт.

Он стоит так близко, что жар его тела проникает через мою одежду и согревает кожу. У меня тут же вспыхивают щеки. И несмотря на это, я не могу отвести взгляд.

Он не смотрит на меня. Ни разу.

– Если мне придется повторить, дело приобретет… неприятный поворот.

Посетитель фыркает и прищуривает глаза, в которых плещется недоверие.

Беннетт сбрасывает пальто с плеч и протягивает его мне. Я смотрю на него изумленно, слегка приоткрыв рот. Его лицо не выдает эмоций. Но его глаза… холодные, два осколка льда, отполированные до смертельного блеска.

Я машинально хватаюсь за его пальто, и до моего носа долетает запах Беннетта. Сочетание пряностей и мяты, свежий и чистый запах. Одурманивающий.

– Какого черта? – Злобный посетитель сдвигается с места и наклоняется еще больше через прилавок. – Ты кто такой?

Беннетт переводит взгляд на свою запонку. Через крошечное отверстие его длинные пальцы вытаскивают металлическую штуковину в форме серебряной змеи с рубином вместо глаза. Его действия точны и неторопливы. Он протягивает мне одну запонку, а затем другую и медленно закатывает рукав рубашки.

Я стою с пальто, перекинутым через одну руку, держу запонки у себя на ладони и смотрю, как он оголяет кожу предплечий. Все равно что смотреть стриптиз. Даже Харпер стоит как вкопанная, ее взгляд прикован к гипнотизирующим движениям Беннетта.

Закатав один рукав, он начинает сворачивать другой. Сердце у меня в груди замирает, но я не могу отвести глаза. Где-то на задворках сознания вспыхивает мысль о том, что я презираю этого мужчину. Но женщина внутри меня подавляет ее.

Самка, которая наслаждается видом красивого и властного самца.

Полагаю, мы все по своей сути животные, которые борются со своими основными инстинктами. Подобно тому, как я боролась с притяжением к этому адвокату с момента, когда впервые увидела его.

– Что ты собираешься делать? – ухмыляется посетитель, в его голосе слышится недоверие и нотки беспокойства. – Ударишь меня?

– Если так будет нужно, – отвечает Беннетт.

– Это просто какая-то телка.

– Ты ошибаешься.

Закатав рукава до локтей, Беннетт сжимает руки в кулаки и наклоняет голову. Свет от ламп над головой ярко освещает его, но мрачность его голоса стирает любые намеки на то, что он ангел.

Разве что Люцифер…

Я крепче стискиваю в руках пальто Беннетта и прижимаю его к груди, чувствуя, как меня захлестывает волна эмоций. Она перебрасывается с него на меня, пробирая до самых костей, как зимний ветер.

– Да к черту, мужик, – говорит посетитель.

Беннетт кивает один раз. К чему бы он там ни пришел, я отшагиваю назад. В его глазах вспыхивает решимость, он вытягивает руку и хватает посетителя за горло.

– Охренеть, – шепчет Харпер позади меня.

Я бы точно так же сказала, если бы не потеряла дар речи.

– Какого хрена…

Беннетт усиливает хватку, перекрывая посетителю кислород и впиваясь пальцами ему в кожу. Он резко дергает посетителя через прилавок, на мгновение тот повисает в воздухе и хватается за руку Беннетта.

– Если следующими словами из твоего рта будут не извинения, ты лишишься своего языка, – говорит Беннетт ровным тоном, несмотря на свои грубые действия. – Я понятно выразился?

Я сглатываю, готовая подчиниться, хоть он и не мне говорит. Вот что пугает меня в этом адвокате: я инстинктивно готова делать все, что он скажет. Я отмахиваюсь от этого чувства, до сих пор слишком потрясенная, чтобы делать что-то еще, кроме как наблюдать за происходящим.

Посетитель трепыхается в хватке Беннетта, а кто-то позади него негромко предлагает вызвать полицию. Лицо посетителя приобретает нездоровый оттенок, он оставляет попытки вырваться, и только тогда Беннетт слегка разжимает руку. Но лишь для того, чтобы посетитель смог втянуть немного воздуха, словно через соломинку.

Он смотрит на меня выпученными глазами, его лицо покрыто пятнами. Я сдерживаю эмоции, когда он открывает рот с сухими потрескавшимися губами, чтобы сказать «Простите».

Он говорит хрипло и едва слышно, но все же извиняется.

Я киваю, то ли чтобы принять извинения,