Малина для мага, или Сорванная любовь - Ольга Ярошинская

Она на него злилась, а Эйдан злился еще сильней. Ей нужна была только магия. Получив дар, Малин упорхнула в светлую жизнь. Она его использовала. Обманула. Она переспала с ним из выгоды.

Но что-то никак не сходилось. Хозяйка корневой башни — это максимум из того, что Малин могла получить. Если ей двигала только корысть, то Малинка ухватилась бы за него обеими руками. Выходит, Эйдан ей настолько противен, что и башни с ним вместе не надо?

Но почему тогда боги сплели их судьбы в одну? Идеальный союз? С женщиной, которая его ненавидит и… выбрасывает из окна его вещи?!

— Ты что делаешь? — возмутился Эйдан, когда в окно вылетели кубки, полученные в детстве за меткую стрельбу.

Малин высунулась из окна и пояснила:

— Выбрасываю все, на чем есть отпечаток магии. Мало ли, вдруг недобрый артефакт.

Поскрипев зубами, Эйдан мысленно с ней согласился. Подняв кубок, швырнул в тот же костер. Хотя из магического там лишь заклятье на драгоценный блеск — дешевле, чем лепить кубки из золота.

Рубашки с защитой от пятен, брюки с навечно заутюженными стрелками, камзол, в котором нельзя опьянеть, — все летело из башни прочь. Похоже, Малин решила перетряхнуть его гардероб. Эйдан философски пожал плечами. Женатые друзья говорили — это обычная практика.

Портрет симпатичной блондинки рухнул к его ногам — Эйдан еле успел уклониться. Именно такие девушки ему нравились раньше: легкие, игривые, любящие и флирт, и все, что за ним следует. Малинка была совсем другой: прохладная, спокойная, желанная, точно тень в жаркий полдень…

— А ее-то за что? — спросил Эйдан.

Насколько он чуял, магией от портрета не пахло.

— Просто не нравится, — донеслось из окна.

Вообще-то он даже не помнил, как звали ту девушку. Вроде она была дочкой подруги матери… Языки пламени жадно облизали и обнаженные плечи блондинки, и золоченую раму, которой его едва не пришибло.

— А почему госпожа сол Гир не в башне? — поинтересовалась Малин, вновь выглянув наружу.

— Потому что я разогнал слуг, — пояснил Эйдан.

Мало ли — вдруг кто-то из них виноват. Дом легко обходился и без прислуги, а вот мать не могла.

Обновив защитные руны на кострище, Эйдан вернулся в дом, да так и замер у порога. Просторный холл теперь был заставлен мебелью точно магазин старьевщика. Дом сдвинул сюда все шкафы, серванты, трюмо, стулья, пуфики, полки, комоды, и бильярдный стол оказался здесь, и рояль… Протиснувшись по узкому проходу, Эйдан поднялся наверх. Дом скрипел и ворочался, складывал лестницы и перила, а на втором этаже остался крохотный кабинет и спальня. Одна. С большой кроватью по центру.

Что ж, это как раз логично…

А Малин он нашел внизу, она сидела на кухне, поджав под себя ногу, ела бутерброд с ветчиной и листала учебник по садоводческой магии. Величайшая несправедливость мироустройства: он, корневой маг, с силой, не поддающейся какой-либо оценке, вынужден искать помощи у одаренки. Потому что природа женской магии отличается от природы мужской. Он мог жечь, уничтожать, убивать скверну, и за эти пять лет сумел далеко подвинуть границы темного рубежа. Но без хозяйки башня гибла, потому что лишь женщина может дарить и поддерживать жизнь.

— Ну, что? — нетерпеливо спросил Эйдан. — Дому станет получше после всех этих перестановок?

Малин подняла на него голубые глаза, под которыми пролегли тени.

— Если бы все решалось генеральной уборкой, ты бы справился сам, — снисходительно сказала она. — Тебе даже не пришлось бы нестись в академию и срочно жениться. Как, кстати, ты меня нашел?

— Магия, — ответил Эйдан. Не выдавать же свои секреты? — Так что еще можно сделать для дома?

— А ты пробовал спросить у него?

— Дом с тобой говорит?

— Стонет, жалуется, но я не могу разобрать, — вздохнула Малин. — Мне надо время. Не удивлюсь, если окажется, что дом заражен специально. Наверняка у тебя куча врагов, с твоими-то методами решения проблем.

— Ты о чем?

— Да об этом! — воскликнула она, встряхнув рукой с брачным браслетом. — До сих пор не могу поверить, что мы женаты!

— Не веришь своему счастью, Малинка? — усмехнулся он.

Она прищурила голубые глаза, но не ответила. Встала, стряхнула с пальцев прилипшие крошки.

— Сбегаешь? — вырвалось у него.

— Аппетит пропал, — с достоинством сказала она. — К слову, спальня моя. А ты можешь поспать в кабинете.

Она ушла, а Эйдан состряпал себе бутерброд, запил чаем, который сам заварился в кружке. От него пахло малиной. Бабуля любила такой. Сладкий ягодный аромат дразнил ноздри и казался сплошным издевательством.

Сделав последний глоток, Эйдан встал и пошел наверх. Спальня его. И дом тоже. И жена. Пора бы ей это усвоить.

***

Ванна уже ждала. Круглая дубовая лохань, отполированная до мраморной гладкости, казалась самым прекрасным, что я видела в своей жизни. Исходящая паром, с пышной шапкой пахучей пены, манящая. Я закрыла за собой дверь и, благодарно улыбнувшись, накинула на петельку тонкий крючочек.

— Спасибо, — сказала, сбросив надоевшее платье.

Еще будучи служанкой, я поняла — эта хлипкая защелка знак того, что никто не войдет. Даже самый крепкий мужчина окажется бессильным перед хрупким крючком. Даже корневой маг, хозяин дома и, по совместительству, злобный олень.

Погрузившись в идеально теплую воду, я застонала от блаженства и немного полежала с закрытыми глазами, чувствуя, как расслабляются мышцы, и лениво размышляя, бывают ли олени злобными. Я представляла их кроткими и пугливыми созданиями, и следовало признать, что Эйдан сол Гир куда больше напоминал волка. Особенно сейчас, после дозора, заматеревший, со шрамами, с тенью щетины на жестком подбородке и голодным блеском в глазах.

Намылив запястье, я попыталась стащить брачный браслет, но куда там. Переплетение только стало жестче, и верхний слой отшелушился, обнажая металлический блеск. Кандалы.

Но теперь я хотя бы понимала, зачем Эйдан это сделал.

Будь я на его месте, как бы поступила?

Я представила, как забрасываю на плечо упирающегося сол Гира и волочу в храм, и невольно фыркнула.

— Что мне делать? —