Отпуск на фоне развода. Ее счастливый билет - Виктория Борисовна Волкова

Натягиваю старую дедову куртку, от которой все еще пахнет рыбой и махоркой, обуваю бабулины резиновые сапоги и выхожу на улицу.

Лето в деревне и лето в городе – разные времена года. От реки всегда веет прохладой, а вечером и ночью реально холодно.

Выхожу на берег знакомыми тропками. Бездумно гляжу, как луна отражается на воде.

«Лунная дорожка, как у Куинджи!» – восторгаюсь невольно. Вспоминаю, как вместе с Беляевым мы еще студентами ездили в Питер. Ходили в Русский музей. Больше целовались, чем рассматривали картины. Но дошли до «Ночи» Куинджи и обалдели.

«Хватит», – останавливаю себя. Утираю мокрые от слез глаза и щеки. Иду дальше, любуясь ночной рекой, луной. Прислушиваюсь к крику совы. Ухает, зараза! Пугает. И, наконец, замечаю на воде яркие неоновые огоньки.

«Это что такое?» – делаю шаг навстречу. И в первый момент думаю, что у меня галлюцинации! Или это такое редкое природное явление? Никогда не видела ничего подобного.

А потом слышу голоса.

– Гляди, клюет!

И маленький неоновый огонек подлетает в воздух. Слышится всплеск, возбужденные голоса.

– Давай, тяни ее! Тяни!

– Подсак давай!

«Это же поплавки!» – улыбаюсь я и выхожу к небольшой заводи, излюбленному месту местных рыбаков.

– Здравствуйте! Как улов? – подхожу ближе. Отгоняю от лица парочку назойливых комаров. Вглядываюсь в лица.

Но пока в свете небольшого костерка вижу только фигуры. Одно знаю. Это свои. Чужаки сюда рыбалить не приезжают. Далеко, да и места мало для хорошей рыбалки. А этот затон почти круглосуточно занят. Наши, Макаровские, жуки хитрые. Для своих подвинутся, а пришлых не пустят.

– Ой, это же наша Мила! Ты приехала, девонька! Как же я рада тебя видеть! – слышится знакомый голос.

Ко мне бросается наша соседка Елизавета Васильевна. Толстая смешливая тетка. Радушная и очень приветливая.

– Здравствуйте! – кидаюсь к ней. Обнимаю, чувствуя тепло и радость.

– Иди к огоньку, погрейся, – заботливо обнимает меня за плечи. Подталкивает в сторону костерка. Подставляет низенький шаткий стульчик. – Ты когда приехала, Милочка? Мы и не слышали…

– Под вечер сегодня, – говорю, а сама пытаюсь сообразить – знают соседи или нет о моем вселенском позоре.

– А мы с утра на речке! – машет пухлой рукой Елизавета. – Вон, Петрович мой отойти от затона ни на шаг не может, – кивает она на своего мужа, крепкого и кряжистого Михаила Петровича. – Как же! Щука идет. А что с ней делать, не знаю. Уже и жарила, и парила. Вон, полную морозилку фаршем набила. А эту куда? – кивает на ведро, заполненное рыбой. Несколько щучек, карпиков.

– Мил, хочешь, возьми! – отвлекается от удочки и поплавка Петрович. – Я уже просто из спортивного интереса ловлю. Вон, поспорил с Киряйкиным…

– А я тут мерзну из-за твоего спора, – шумно выдыхает Лизавета. Прячет кисти рук в длинные рукава свитера.

– Так костер же горит, погрейся, – улыбается ей дядя Миша. И меня снова пробирает до дрожи.

Вот живут же люди! По сорок лет вместе. Я тоже так мечтала и верила. Даже внуков наших представляла.

И как теперь жить, если Влад изменил? Я же всегда думала, как мы с ним состаримся вместе. Как будем ходить по скверу, взявшись за руки. Рыбу ловить, как мои соседи Никитины.

А оказалось…

Сглатываю слезы. Утираю заплаканные глаза украдкой.

«Прекрати!» – приказываю себе. – «Потом одна поплачешь. При людях нельзя!» – останавливаю себя. Совершенно некстати вспоминаю, что я все-таки блогер-миллионник, что меня в стране каждая собака знает. И любые мои эмоции могут сыграть против меня.

«Все хорошо. Ты среди своих», – уговариваю себя. Отвлекаюсь от разговора соседей и вздрагиваю, когда слышу знакомую фамилию.

– Так, может, еще Илюше предложить Дараганову. Он вчера приехал. В магазин вроде не выходил… А так рыбки себе нажарит…

– Приехал? – уточняю на автомате.

Вспоминаю глупые инсинуации Беляева. Идиот! Он, видимо, решил, что я все специально подстроила. Глупую надпись на экране, разговор в сортире, последующую лавину хейта и Ильку из судебного заседания вызвала.

Все, чтобы кристально честного Беляева прогнать и опорочить… ну-ну!

«Надо хоть посмотреть, что там стая товарищей пишет», – напоминаю себе. Но, честно говоря, даже смотреть не хочу в телефон.

«Черный пиар – тоже пиар!» – успокаиваю себя. Пусть все катится, как снежный ком с горы. Мне бы развод пережить, а если буду сражаться с хейтерами всея Руси, сломаюсь.

– Да приехал! Окна вчера горели и сегодня. Таня говорит, к ней не заходил. В доме заперся и сидит там один как сыч, представляешь.

Таня – видимо, новая продавщица в нашем магазине.

– Нет, не могу, – улыбаюсь печально. Илья вечно был у нас заводилой. На год или два младше меня, но он явно выделялся среди других детей, приезжающих к бабушкам на лето.

Потом мы встретились с ним в городе. Дружили в школе и в универе… Вернее, дружила я. А у Ильи были какие-то серьезные планы. А в конце третьего курса в мою жизнь ворвался Беляев, и понеслось.

Я не забыла Илью. Но больше с ним не встречалась. Лишь недавно, года два назад, когда стала известным блогером, он постучался ко мне в личку, и мы проболтали с ним до ночи. Так и не виделись с юности. Только Илья на моей личной странице ставил лайки и что-то комментировал под чужим акком, а я к нему зашла один раз. Посмотрела на пустой профиль и больше не заходила.

– Я куплю рыбу. Давайте, – заглядываю в ведро.

– Да за триста всю забирай, – командует Петрович.

– Нет, всю – много, – отнекиваюсь впопыхах.

Но Петрович неумолим.

– Сегодня пожаришь, Мил. Завтра фарш сделаешь. Что тут есть-то? – складывает в пакет почти весь улов и вручает мне.

– А вы? Как же? – лепечу растерянно.

– Так сейчас еще наловлю. Щука дуром прет. Главное, я сфоткал и Киряйкину отправил…

– Чемпион, – фыркает рядом Елизавета.

А я растерянно лезу в карманы куртки и неожиданно нахожу там смятую купюру. Пятьсот рублей.

– Вот. Спасибо! – протягиваю соседу.

– Так много тут! – возмущается Петрович. – Ты чего, Мил?

– Это дед Саня за меня оплатил, – показываю на куртку. А на душе тепло становится.