Дотла 2. Красная королева - Анна Эйч

папой Амелии на свидание. Но мама меня почти никогда ни с кем не оставляет, это значит, она не ходит на свидания, – с грустью заканчивает свою логическую и полную разумных доводов речь мой сын.

Неужели этот умный мальчишка – плод нашей с Викой любви? Не верится, что я причастен к созданию такого прекрасного человека.

– Знаешь, – я обнимаю сына за плечи и притягиваю к себе, чувствуя, как его тёплое тело дрожит от морской прохлады, – я попробую ещё раз, ладно? Подарю твоей маме цветы и приглашу на свидание. Посмотрим, что из этого выйдет.

– Да! – Лукас взвизгивает и подскакивает на ноги. – Давай до дома наперегонки? – кричит он, хватая свою одежду и несётся к возвышенности.

Я смеюсь, подхватываю вещи и бегу за ним. Догоняю, но поддаюсь, позволяя ему выиграть. Песок хрустит под ногами, а в груди разливается что-то тёплое – счастье в чистом виде.

***

Я, словно мальчишка, запыхавшись вваливаюсь вместе с Лукасом в дом и, как дикарь, набрасываюсь на кувшин с водой. Рядом с сыном я чувствую себя по-настоящему живым – он возвращает меня в детство, в мои самые прекрасные и беззаботные времена. Когда мама ещё жива, а отец не превратился в монстра. Я воспоминаю нас с Дэном, как мы проводили лето в деревне, бегали с утра до вечера, придумывая себе развлечения с местными мальчишками, купались в озере, строили шалаши, играли в «войнушку», превращая репейник в снаряды.

Мне нравится вновь переживать подобные эмоции. У Лукаса, конечно, другой опыт – он, вероятно, даже не осознаёт, что русский его родной язык. Для него гонять с португальскими мальчишками в футбол круглый год на любом свободном кусочке земли – базовая потребность. Мой сын искренне влюблён в этот вид спорта, и кто знает, может, это и есть его будущее.

Пока я рассуждаю о вечном, а Лукас жадно пьёт воду из стакана, по лестнице спускается Вика, полностью погружённая в рабочий созвон. Она держит в руках ноутбук и что-то объясняет на португальском, очевидно, общаясь с местными заказчиками.

– Sim, a fachada principal precisa de mais vidro para maximizar a luz natural… Não, não, a estrutura de madeira deve permanecer visível, é parte do conceito…[1] – её голос звучит уверенно и профессионально, пальцы порхают над клавиатурой, внося правки в проект.

Заметив меня, она резко останавливается и зависает.

– Desculpem, pessoal, tenho de ir. Ligo-vos em alguns minutos, está bem? Tchau![2] – растерянно прощается она с коллегами и захлопывает ноутбук.

– Я думала… – Вика смотрит на наручные часы, чтобы убедиться, что это не она заработалась, а мы пришли раньше обещанного. – Я думала, вы будете позже. – Снова переводит взгляд на нас с Лукасом.

– Стас хотел пригласить тебя на обед! – выпаливает сын, маленький сводник.

– Вы не обедали? – она хмурит брови.

– Нет, поэтому мы так рано. Искупались и решили зайти за тобой, – поясняю я, выкручиваясь из ситуации.

– Эм, но я ещё работаю, и тебе… то есть ты можешь взять Лукаса и пообедать без меня. Я не против.

В её словах слышится какой-то скрытый подтекст. Да, раньше она не разрешала мне одному ходить куда-то с сыном, но почему сейчас ей этого даже не хочется? Избегает?

– В любом случае мы уже здесь, обед ты явно не готовила, поэтому предлагаю пойти в Taberna Real.

– Да, я обожаю там бургеры! – оживляется Лукас и подпрыгивает на месте. – Мама, пойдём, por favor!

– Беги наверх и приведи себя в порядок. Не пойдёшь же ты, не приняв душ после океана, – строго говорит она Лукасу, но он воспринимает это как согласие и радостно убегает в ванную.

Мы остаёмся наедине.

Она избегает моего взгляда, начинает имитировать бурную деятельность: ищет телефон, засовывает ноутбук в чехол, отыскивает плетёную сумку, чтобы собрать вещи. Её движения нервные, словно она пытается заполнить неловкую паузу суетой.

– Как день прошёл? – задаю самый идиотский вопрос, который могу придумать.

– А… э… неплохо, – она снова принимается метаться, делая вид, что очень занята. Пряди волос выбиваются из небрежного пучка, и она нервно заправляет их за ухо.

Эта неловкость между нами появилась после той ночи, когда я сорвался и безрассудно спустил с цепей свои желания. А они были очень грязными относительно её сводящего с ума тела. Я хотел её, проклятые ангелы, как же я хотел её в ту ночь. Она вынудила меня. Выкрутила на максимум все мои инстинкты собственника.

Когда она впервые пошла на свидание, я принял это как вызов, игру в «поревнуй меня, а потом накажи», но, когда увидел её вместе с этим латиносом в баре – всю такую горячую, загорелую, обнажённую в невинных, но не менее сладких местах, – я слетел с катушек. Меня повело, накрыло, убило на месте.

Да, я сидел и наблюдал, как она трётся с этим мачо из аргентинских сериалов, и улыбался. Я дал ей то, чего она просила: свободу. Она хотела видеть нового меня – не ревнивого сталкера с замашками абьюзера, а взрослого осознанного мужчину, который не бежит сразу заламывать руки всем её ухажёрам. Честно сказать, я думал, этого будет достаточно: она наиграется, покажет мне свою независимость и отошьёт этого накачанного порно-актёра. Но она лишь сверкнула своими ведьмиными глазами и демонстративно ушла с ним продолжать веселье.

Вот тут я прокололся. Не ожидал, что она пойдёт до конца. Но когда увидел, как этот ублюдок впивается в её кожу и уводит из бара, осознал: она могла говорить серьёзно, и всё это шоу было вовсе не шоу, а её выбором. Первое, что мне захотелось сделать, – это склеить первую попавшуюся туристку и трахнуть её на пляже в отместку, но я быстро погасил в себе этот гадкий порыв. Так бы поступил прежний Стас, но не нынешний. Нынешний допил свой бокал и поплёлся дышать воздухом, вымещать весь накопившийся яд собственника на океане.

Сам не знаю, как очутился у её дома – ноги сами привели. Думал, поговорю с Лукасом, меня отпустит, но и здесь провал. Хотел уже было уйти, но тут небеса решили меня окончательно добить. Послали мне кару в виде неё, любимой женщины, с исцелованной шеей чужими губами, обласканной чужими, блядь, руками, в своём потрёпанном платье и глазами цвета моря после шторма – тёмно-зелёными, затуманенными порочным желанием.

Представьте отравляющую смесь из первобытной похоти, душащей ревности и необузданной злости. Я держался, хотел уйти. Клянусь, был готов развернуться и бежать от неё как можно дальше, боясь предположить, почему она вернулась домой спустя каких-то