Воля владыки. У твоих ног - Рия Радовская

не играя, а всерьез. Только это будет означать, что ты не справилась. Что рано или поздно он захочет тебя убить, потому что ты слаба и ваша связь делает слабым его. Пока этого не случилось, я не стану вмешиваться.

Охватившие Лин облегчение и благодарность можно было, кажется, пробовать на вкус.

— Спасибо, — она вновь закрыла глаза и расслабилась. Ирлан закончил с поврежденной рукой, перешел на другую сторону, Асир сместился, давая ему доступ, и Лин потянулась следом.

— Так какие же мысли довели тебя до травмы? — И на этот вопрос Лин тоже могла бы не отвечать. Асир догадывался. Они не виделись… сколько? Неделю? Меньше? Слишком много для анхи, которую тянет к кродаху. Да еще и для анхи, которая ни к чему подобному абсолютно не готова. Наверное, если и стоило спрашивать об этом, то не при Ирлане. Но очень уж хотелось посмотреть на реакцию, услышать то, что сойдет за правду: врать ему Лин скорее всего не станет, а вот умолчать о главном, как уже не раз пыталась, может. И отказывать себе в таком удовольствии Асир не собирался.

Все прежнее смущение было ничтожным рядом с тем, которым полыхнуло от Лин теперь. Кровь прилила к коже — уже не румянец, а настоящий пожар, от лба и ушей к шее, ключицам и даже груди. Она напряглась и прикусила губу, и Ирлан посмотрел укоризненно: эта слишком яркая, резкая реакция мешала массажу.

— Праздник. — Да, так и есть, начала Лин если и с правды, то далеко не с самой главной. — Все как с ума посходили. В общий зал не выйдешь, потому что в любой момент рискуешь наткнуться на озабоченного кродаха, который тебя захочет. Эти все… завидуют друг другу и сидят до полуночи, надеясь, что очередной гость выберет их. Ладуш предупредил без охраны не ходить. В саду шумно, за стеной же гуляют, все слышно. Не знаешь, куда спрятаться.

— И ты решила спрятаться у анкаров, — бесстрастно сказал Асир, надеясь, что лицо у него тоже бесстрастное и серьезное, хотя беспокоиться было не о чем — Лин на него сейчас не смотрела. — Понимаю, но это не конец истории, так?

— Совсем нет! — возмутилась Лин. — То есть не «нет, не конец», а «нет, не спрятаться», что я, совсем идиотка! Они же анкары, а не кролики! Если я к ним войду с настроем «я прячусь», это будет все равно что «вот добыча», разве не так?

Она все-таки застонала, попытавшись спрятать лицо, и Асир с трудом сдержал смех: легко запутаться во лжи, но он впервые видел, как можно запутаться в правде. Хотя то, что Лин понимала, с какими мыслями у анкаров делать нечего — было хорошо.

— Ладно, пряталась я в библиотеке, — неохотно продолжила она. — И в зале для упражнений, с Хессой. Но не будешь же сидеть там круглые сутки. А анкары… Я ведь хожу к Исхири каждый день. Он уже, по-моему, тоже привык и ждет. Но тогда… Рядом с выводком молодых анкаров нужно смотреть только на них, а не высматривать, не идете ли вы к Адамасу. — Она прерывисто вздохнула и наконец выдавила главное, единственное по-настоящему важное: — Я скучала.

Асир услышал за этим больше: ждала, что позовете, сбегала подальше не только из-за незнакомых озабоченных кродахов, а потому что не хотела знать, что вы позвали не меня. Думала, что времени осталось совсем немного, и о том, что будет, когда наступит течка. И все это время скучала — по запаху, по голосу, по близости кродаха, по вашей близости.

Что из этого было правдой, а что только предположениями, не смог бы сказать никто, кроме самой Лин. Но Асир с юности был избалован и интересом, и желанием, и любовью анх. Знал, что в серале его всегда ждут с трепетом и благоговением. А среди тех, кто мечтает упрочить свое положение или похвастаться перед остальными, всегда есть и те, кто по-настоящему привязан к нему, и даже те, кто считает его кем-то вроде великого предка или небожителя, который иногда снисходит до них и — о чудо! — даже берет в постель. В том, что творилось с Лин, не было ничего удивительного или необычного, и все же услышать это неловкое искреннее признание от нее оказалось приятно. Наверное, потому что сам Асир с первого дня знакомства выделял Лин среди остальных анх и ожидал такого исхода. Другой его, пожалуй, разочаровал бы.

— Я закончил, владыка, — сказал Ирлан. Он, конечно, понимал, чем должен завершиться такой разговор. Любой на его месте подумал бы о том же. Вот только никакого соития с готовой ко всему, соскучившейся, да еще и травмированной анхой сейчас не предвиделось. Асир усмехнулся, представив, как изумился бы навидавшийся всякого Ирлан, узнай, что после его ухода Лин не ждет ничего интереснее и утешительнее кофе или, может быть, вина, если вдруг захочет запить такие выматывающие эмоции.

— Иди, — он кивнул, опуская ладони Лин на плечи — незачем обманывать чужие ожидания и провоцировать ненужные вопросы, даже если их никогда не зададут.

Покрасневшая, блестящая от масла кожа была горячей, пальцы скользили по ней будто сами собой, и тянуло продолжить начатое Ирланом, зайти дальше, прикоснуться не только к рукам, провести по голой груди, задержаться на сосках, почувствовать, как толкается в ладонь сердце, узнать, как преобразится запах, когда спокойная расслабленность сменится напряженным ожиданием. Как Лин будет реагировать на другие прикосновения, более интимные и бесцеремонные.

За Ирланом бесшумно закрылась дверь, и Асир склонился ниже, вглядываясь Лин в лицо. Понимала ли та, что с ней происходит? Наверняка да, она не была глупым ребенком, только анхой, не пережившей ни одной течки.

— Когда ты начала травить себя этой гадостью? — спросил Асир. — Сколько лет тебе было?

— Четырнадцать, — помедлив, ответила Лин. Она лежала под его прикосновениями расслаблено, совсем не так, как с Ирланом. Дышала глубоко, смотрела в лицо — не отрываясь. — С первой течки. Так нельзя, но… В общем, тогда у меня были причины… личные, — она смущалась и недоговаривала, и вспоминать те давние «причины» ей было больно — до сих пор.

Асир не стал спрашивать, но понадеялся, что когда-нибудь Лин ему расскажет. Доверится полностью. Пока же просто гладил ее по плечам, успокаивая, и молчал. Лин вздохнула и продолжила:

— Таблетки с подростковой дозировкой пришлось доставать