Возлюбленная для чемпиона - Маша Кужель

— Я знаю только одно: у меня должен быть способ позаботиться об этом ребенке.

Он закрывает глаза.

— И единственный выход, по твоему мнению, переехать в Москву?

— Я пока вообще ничего не знаю, кроме одного — я хочу быть мамой. Этот ребенок неожиданный и незапланированный, но отнюдь не нежеланный.

Я отталкиваюсь от качелей. Не надо было приходить сюда. Но одно было ясно: я должна переехать. Потому что я не думаю, что смогу выжить, постоянно видя Илью и зная, что он никогда не будет моим.

— Ты собиралась мне сказать?

— Я должна была сказать тебе сразу, как только мы увиделись. Я знаю это. Я просто...

Какое у меня оправдание?

Я хотела еще раз побыть с тобой? Я думала, что мое сердце не выдержит, если я потеряю тебя в третий раз?

В его глазах стоят слезы, и он поднимает лицо к небу.

— Пытаться растить ребенка в одиночку в Москве — большая ошибка.

— Мне не нужно твое одобрение.

Я иду к своей машине, и оглядываюсь только тогда, когда открываю дверцу. Он не бежит за мной. Он просто стоит там, уставившись в землю. Я понимаю, что часть меня надеется, что, когда обстоятельства в третий раз обернутся против нас, он все равно выберет меня. И, глядя на то, как он стоит на месте, как он отпускает меня, я чувствую, как мое сердце снова разбивается.

Глава 75

Илья

Аня ушла, а я чувствую себя так, как будто меня переехал поезд.

Прошел уже час с тех пор, как она уехала и оставила меня справляться с моим шоком и растерянностью самостоятельно.

У нее будет его ребенок.

Какая-то часть меня ждет, что она вернется и скажет, что все это было плохой шуткой. Ошибкой. Чем угодно.

У нас все не слава Богу. До того, как я уехал в Москву, она была слишком молода. Потом Роза забеременела, потом Тема заболел. А теперь...

Она ждет его ребенка.

— Ты выглядишь херово, — говорит Кирилл, садясь напротив меня.

Аня ушла, а я пришел в бильярдную. Я предупредил няню, что вернусь домой поздно, и намеревался нажраться до потери пульса. Но пока что я выпил не больше пары глотков пива, а заказанный мной двойной виски стоял передо мной нетронутым.

— Ты как, брат? — спрашивает он.

— Она ждет от него ребенка.

Кирилл берет мой виски и делает большой глоток, слегка морщась, когда ставит его на место.

— Ситуация просто ужасная. Я не могу понять, как Аня вообще связалась с этим мудаком, но по словам Кристины, у Ани с ним состоялась беседа, и они договорились, что он не будет участвовать в жизни ребенка. Кто так поступает?

Я поднимаю голову.

— Она так сказала?

— Да. Аня сказала, что не хочет, чтобы Гена участвовал в их жизни, а ему это вообще было неинтересно, — он качает головой.

— Серьезно? Он просто сделал ребенка и все?

— Ну, да. Полагаю, ты что-то знаешь об этом, учитывая историю с твоим собственным отцом.

— Я никогда этого не понимал. Когда я узнал, что Роза беременна, моей первой мыслью было придумать, как стать хорошим отцом.

— А потом выяснилось, что ты вовсе не отец Темы.

— Не говори так, — слова звучат резче, чем я рассчитывал, но мне все равно.

— Черт, извини. Я не это имел в виду.

— Я знаю, но мы с Темой говорим об этом. Мы говорим о том, что слова имеют значение, и мы выбираем слова, которые используем для обозначения наших отношений. Может быть, я и не его биологический отец, но я его настоящий отец. ДНК тут ни при чем. Черт, посмотри на моего отца. Он — лучшее доказательство того, что это ни хрена не значит.

— Я бы сказал, что ты — лучшее доказательство этого, Илья.

— Спасибо.

— Я должен позволить своей младшей сестре растить ребенка в одиночку в другом городе?

— Она встанет на ноги. Это Аня. И кто тебя спросит?

— Она будет замечательной мамой. Но, черт возьми, Илюх. Это же тяжкий труд — растить ребенка в одиночку. Ну сам знаешь…

— Не совсем. Роза, возможно, не самый примерный родитель, но она вовлечена в процесс воспитания. Она любит Тему и следит за тем, чтобы Тема это знал. Одно это уже многого стоит.

— Илья, ну где же твоя голова во всем этом деле? — почти кричит Кирилл. — Неужели... неужели ты просто так ее отпустишь?

— Она не дала мне шанса принять решение. Она даже не сказала мне об этом.

Я понимаю, что эта часть ранила меня больше всего. Она была готова уехать, не сказав мне ни слова. Неужели она собиралась ждать, пока новость дойдет до меня по «сарафанному радио»? Или, может быть, она планировала позвонить мне из Москвы и рассказать об этом оттуда? Она была слишком напугана? Или она...

Я прерываю эту мысль, прежде чем она успевает полностью сформироваться. Я знаю, что она не собиралась притворяться, что ребенок мой. Это не в принципах Ани.

— Кристина сказала, что Аня не в себе из-за этого всего, — говорит Кирилл.

— Значит, нас двое.

Он делает еще один глоток моего виски.

— Извини. Я тоже не в себе.

— Ничего страшного. Можешь пить. Видимо, я даже напиться сегодня не смогу.

— Могу я задать тебе один вопрос?

— Да, конечно, — устало соглашаюсь я.

— Ты влюблен в мою сестру?

— Я думал, ты спросишь что-то посложнее. Да. Конечно, я в нее влюблен. Безумно.

Глаза Кирилла округляются, а руки дрожат. Я шокировал его. Не знаю, то ли он не ожидал такого ответа, то ли он не ожидал, что это прозвучит так легко.

— Я думал, что вы двое еще не решили…?

— Всегда, — я закрываю глаза. — Я всегда любил ее. И я уверен, что это всегда было взаимно.

— Я тоже, — мягко говорит он. — Но если ты любишь ее, почему ты позволяешь ей это делать?

Я провожу рукой по лицу.

— Черт, Кирилл. Аня два раза отпускала меня. И если она хочет переехать в Москву и растить ребенка одна, то я...

— Ты не хочешь, чтобы она осталась?

— Да хочу я, очень хочу, чтобы она осталась. Я хочу, чтобы она была здесь, с вами, ребята. Там она будет совсем одна. Я хочу, чтобы вы ей помогали, чтобы она могла рассчитывать на вашу поддержку, — я качаю головой. — Я знаю