В глубине стекла - Елена Искра

Из Луксора возвращались поздно. Часов в шесть уже стемнело, и автобус отмерял обратный путь через пустыню, словно сквозь бесконечный неосвещённый тоннель: за окном не было видно ни зги. Выспавшаяся Викуля взялась теребить Ольгу разговорами, но та, окрысившись, пересадила её к проходу смотреть какие-то дурацкие фильмы по видаку, а сама откинулась на кресле и погрузилась в дрёму. Сон её был неглубок и неверен, в нём фантастическими картинами всплывало всё увиденное ею сегодня. То Карнакский храм с его циклопическими колоннами, развалинами и гигантскими фигурами с полустёртыми лицами, то Город мёртвых среди безжизненных, будто испепелённых солнцем скал. Ни кустика, ни травинки, только камень и мертвящий зной. Именно там, проходя по вырубленным в известняке коридорам и оглядывая плоские настенные рисунки, она вдруг ощутила снизошедшее на неё успокоение. Прошлое, так неожиданно напомнившее о себе в этой её поездке, вдруг отпустило, стало удаляться, уменьшаться, растворилось, словно в глубине зеленоватого пространства, будто она взглянула на; него сквозь толстые линзы перевёрнутого бинокля.

«Господи! — думала она, глядя на нарисованные бурой краской на белом фоне известняка фигуры людей, — чуть не пять тысяч лет! Тогда это были живые люди, они разговаривали, любили, ненавидели, рожали детей. Эти люди делали глупости, лгали, слушали чужую ложь, сражались и умирали. Где они все? Где все, волновавшие их, и казавшиеся им такими важными проблемы? Нет их. И следа не осталось. Только эти гробницы да случайно сохранившиеся рисунки. И жизнь их, казавшаяся им огромной и важной, где она? Где будем мы, даже не через тысячи, а через десятки лет? Куда, в какую бесконечность уйдёт всё, что мучает меня сегодня?»

А потом, когда они плыли на маленьких моторных лодках по мутному Нилу, разглядывая заросшие зеленью берега, она, словно вернувшись из путешествия в загробный мир, всей своей душой, всем телом ощутила неистребимую жажду жить. Жить и радоваться этой жизни, сейчас, каждую минуту, жить и любить, не откладывая на потом, не увязая в прошлом, потому что прошлого нет, от него остаются в лучшем случае лишь следы на мёртвом камне, а будущее, кто его знает, будет ли оно. Она вдохнула прохладный, свежий воздух реки, будто проглотила кубик льда в тёплом напитке, улыбнулась светящему даже сквозь полотно тента солнцу, и почувствовала, что прошлое больше её не волнует. Оно не исчезло, а словно ушло за толстый слой стекла, будто в экран, и теперь его можно было спокойно смотреть, как телевизор с выключенным звуком.

Успокоившись, она продремала всю обратную дорогу, спокойно проспала ночь, чуть не пропустив завтрак.

— Слушай, надо бы Олега найти, — вдруг сказала она Вике, лениво переворачиваясь на лежаке, — а то неудобно как-то, так и не поговорили толком, ещё подумает, что я прячусь.

— Оль, я не въехала, — Вика тут же приподняла свой любопытный нос над книгой, — у вас с ним было что раньше или нет? Что-то серьёзное?

— Было Вик, было, — Ольга в первый раз заговорила на эту тему спокойно, только прищурилась, будто разглядывая что-то, — было, да прошло. Кажется.

— Так «прошло» или «кажется»?

— Отвали, я сама не знаю. Кажется, прошло. Думала, проехали давно, а тут встретила… Пошли, его поищем?

Олега они не нашли. Вместо него работал загорелый дочерна египтянин, очень прилично говоривший по-русски. Египтянин объяснил, что Олега в ближайшие дни не будет, что он уехал по делам дня на три, но если девушки хотят поплавать, то он…

— Нет, нет, спасибо, — ответила Ольга, оттаскивая взявшуюся кокетничать Викулю, — нам был нужен Олег. «Уехал, — думала она, — опять уехал. Это судьба».

Тогда, весь март, Ольга всё ждала, что Олег вот-вот позвонит ей и всё объяснит, или встретит её на улице после работы, или зайдёт к ней домой. Но время шло, он не звонил, она напрасно выглядывала его в ранних сумерках парка по дороге домой, да и дверной звонок молчал. Наконец она не выдержала и позвонила сама.

— А Олег уехал, — ответил женский голос. — Кто его спрашивает? Ему что-то передать?

Про собрание у директора, после которого Олег уволился, знали все. Но разговоры велись глухо, с оглядкой. Ольга узнала о происшедшем почти сразу.

После уроков она устроилась в учительской выставлять отметки за контрольную. Брать кипу журналов к себе в кабинет не хотелось, и она, сидя за столиком в уголке, переносила отметки из тетрадей в клетки журнальных страниц. Морщилась, когда попадалась двойка, и старалась нарисовать её поменьше, понезаметнее, зато с улыбкою, старательно выводила большие, крупные пятёрки, словно не детям их ставила, а самой себе.

Дверь распахнулась, в учительскую влетела Светка и с размаху метнула журнал в нужную ячейку.

— Ну, козлы! Оль, как я тебе сочувствую!

После того как уволился Володька, Светка сильно изменилась, бывшая пышечка-хохотушка стала какой-то дёрганой, злой, легко срывалась на крик. С Ольгой у них дружбы не было, но прошлые встречи у Олега в квартире словно протянули между ними невидимую ниточку. Впрочем, Светка больше предпочитала общаться с Татьяной, а не с Ольгой.

— Кто козлы? — Ольга оторвалась от работы и с улыбкой посмотрела на раскрасневшуюся от возбуждения Светку. «Вот странно, — подумала она, — одних хочется только по имени-отчеству называть, а других… Вот Светка, она и есть Светка». — Почему ты мне сочувствуешь?

— Мужики — козлы! Нет, мало ему тебя, он ещё малолеток тискает!

— Кто тискает? — продолжала недоумевать Ольга.

— Постой, ты что, ничего не знаешь? Ну ты даёшь! — Светка от возбуждения забегала по пустой учительской. — Ну козёл! Что Вовка, что он… С тобой спит, а с этой у него любовь, понимаешь!

— Стой! — Ольга вскочила и, схватив Светку за руку, с неожиданной силой дёрнула на себя, заставив ту поморщиться и остановиться. — Стой! Ничего не понимаю! Рассказывай толком!